[Sheris Wargana]

для начала немного криков в пустоту

Решил все-таки открыть свою песочницу и заполнить наконец ее чем-то полезным. Например, фикчой.
Эта работа вообще была буквально вызовом для меня, ибо я раньше никогда не пытался в большие формы, да и писал последний раз больше года назад... В общем, пришлось долго вдохновляться всяким чтивом типа Дианы Джонс или Майкла Муркока. Дело долго продвигалось со скрипом, последняя глава дописывалась в день сдачи, но я смог. И результатом доволен.
Я могу долго и красочно признаваться в любви своему артеру, потому что до сих пор не верю в свое везение. Эти арты - гспд, это просто что-то невероятное, серьезно, они настолько точно передают атмосферу работы, что я начинаю подумывать о шапочке из фольги. В общем, размещены они в 7 и 8 главах, а сердца за них слать надо  KirioSanjouin.
И спасибо, конечно, оргам спокон-ББ за все, особенно за понимание, хах. Вы замечательные.
Ну, и для галочки: нет, это не мидотаки. Да, это джен. Да, подразумевается преслэш (ниджихайный, тащемт), но я прост не могу в отношения, так что получилось то, что получилось.

Название: Мастерская вероятностей
Канон: Kuroko no Basuke
Автор:  Sheris Wargana
Иллюстратор:  KirioSanjouin
Персонажи/Пейринг: Такао Казунари, Мидорима Шинтаро, Ниджимура Шузо, Хайзаки Шого и другие
Категория: джен
Жанр: драма, стимпанк, сказка
Рейтинг: PG-13
Размер: ~31к слов
Саммари: Пока воздушные корабли Его Императорского Величества бороздят просторы имперских и не только небес, беглый преступник пытается смастерить идеальную механическую куклу, а его бывший друг задается целью спасти мир от очередной катастрофы. И, кажется, никому невдомек, что у кукол тоже есть кое-какие планы.
Примечания: симбиоз мира волшебства и раннеиндустриального общества; ООС
Ссылка для скачивания: без иллюстраций .doc, .pdf
c иллюстрациями .doc, .pdf

Похоже, любимое ремесло наконец решило объявить ему войну, по крайней мере, Мастер был слишком уверен в своем таланте и опыте, чтобы признать собственное бессилие. Безусловно сложный, но продуманный и просчитанный до мелочей механизм в который раз отказывался подчиняться своему создателю, но тот не собирался сдаваться. Мастер с возрастающим азартом и негодованием вглядывался в схемы, проверял качественность зацепления и менял колоды перфокарт чаще, чем свои планы на вечер.

Кто-нибудь из знакомых ему волшебников обязательно закатил бы глаза и снисходительно объяснил Мастеру его неудачи тем, что он пытается нарушить законы самого бытия, вывернуть наизнанку суть волшебства и, вообще, хочет невозможного. Наверное, Мастер бы даже не возразил, потому что куда им, невеждам, понимать, что их гипотетическое «вывернуть наизнанку» есть самая что ни на есть банальнейшая логическая операция, то есть простейший механизм. Они никогда не видели решений прямо у себя под носом, и когда-то это Мастера даже злило, но сейчас ему было абсолютно все равно. Все эти знакомые волшебники остались где-то там, далеко, в совершенно другой жизни, и Мастер почти искренне надеялся, что там они и останутся. Не к чему ему неприятности.

С другой стороны, столь многочисленные неудачи в работе над своим Замыслом можно было объяснить просто нежеланием события свершиться. В конце концов, все имеют право на свое мнение о собственном существовании, и кто Мастер такой, чтобы спорить с мирозданием. Но он чувствовал, что Замысел рвется из небытия, дрожит в нетерпении, словно гончая в ожидании команды, и это раздражающее ощущение на кончиках пальцев порой не давало Мастеру уснуть, заставляя искать ошибки в расчетах и просиживать ночи напролет над станком перфоратора, пробуя все новые варианты команд.

В ночь, когда Мастер в ужасе проснулся от того, что случайно заданный во сне механизму самовоспроизводящийся алгоритм подвел под откос дело всей его жизни, он понял, что еще немного, и он сойдет с ума. Надо было срочно что-то предпринимать.

В конце концов, чтобы добиться результата, надо было кое-что действительно вывернуть наизнанку. Кое-что, о чем Мастер в последнее время предпочитал даже не вспоминать. И как бы это его ни злило, волшебство действительно было единственным выходом.

Мастер с обреченным вздохом смахнул инструменты в ящик и пошел перетряхивать свои стратегические запасы.

запись создана: 08.04.2016 в 20:24

@темы: нетленка, Kuroko no Basuke, спокон-ББ

Comments

[Sheris Wargana]

Каждый ребенок в Литтл Лэндинге знает, что лучшее печенье в мире готовит мама, самый вкусный шоколад продают в магазинчике-подвале на Базарной площади, а самые невероятные игрушки делают в лавке мастера Ниджимуры. Ведь они ходят, ползают, летают, – разве что только не говорят, – и все это лишь благодаря механическому гению мастера, без малейшего использования... этого. Ну, того самого.
(В Литтл Лэндинге об этом никогда не говорили вслух – не то, чтобы это запрещалось, просто считалось до ужаса неприличным. И правда, ну разве может какая-нибудь юная леди в приличном обществе говорить об... об этом! Это было бы совершенно вульгарно и неподобающе для нее, разумеется.)
Именно поэтому, кода несколько лет назад в городке ни с того ни с сего появился никому не известный мастер точных механизмов, собирающий совершенно невероятные игрушки, ему мало кто доверял. Взрослые обсуждали нового мастера за закрытыми дверями гостиных, ведь не при детях же обсуждать подобное, если, упаси Господи, он окажется из этих самых. Разумеется, это не мешало детям подслушивать, а затем со всезнающим видом обсуждать услышанное на темных чердаках, обмениваясь таинственными взглядами, – и вот уж где рождались целые легенды!
Волна сплетен мгновенно накрыла маленький город, и стихли они лишь пару месяцев спустя, когда только ленивый не заглянул в новую лавку, чтобы как бы невзначай убедиться, что игрушки у мастера совершенно обычные. То есть, конечно, необычные, но ничего неприличного в них действительно не было.
Уже через год мало кто вспоминал, что мастер в общем-то приезжий, и еще меньше кто интересовался, откуда он приехал. Ведь по мнению местных жителей, Мастер был человеком замечательным, и игрушки у него были тоже замечательными.

По мнению же самого Ниждимуры Шузо, ничего особо замечательного в его новой жизни не было, зато было много забавного. Причем самым забавным были даже не эти вечные пляски вокруг приличий, порядочности и, выражаясь по-местному, «того самого», а тот факт, что колдовать в этом проклятом городишке мог чуть ли не каждый третий. Верные жены щедро сдабривали волшебством все хозяйственные дела, а их добропорядочные мужья регулярно заклинали удачу и читали вероятности по направлению ветра. Во благо своего дела и своих близких, разумеется. Кстати, их благовоспитанные детишки в это время тоже развлекались как могли, перекрашивая соседскую кошку, например, под цвет чепца ее хозяйки.
Очень скоро Ниджимура просто устал поражаться тому, с какой поразительной невозмутимостью добрые горожане выбирались в гости на чай, чтобы там обсудить, каким же трудом им далось вырастить ту-самую-гортензию или починить протекающую крышу. Впрочем, Мастер регулярно себе напоминал, что его это никоим образом не касается, и что рушить вековые традиции этого странного городка он не собирается. Литтл Лэндинг был тихим и спокойным местечком, он затягивал все тревожные мысли, словно трясина, и Ниджимуру это вполне устраивало. Это было слишком низкой ценой за безопасную жизнь вдали от неприятностей, императорских ищеек и, в общем-то, от его старой жизни.

По мнению Такао Казунари, хотя его и не спрашивали, люди были очень странными, но интереснейшими существами. А самым странным среди них, даже невероятным, был Мастер. Такао был в восторге.
Это был первый день его жизни.
Точнее, это был вечер, и из людей он видел пока только самого Мастера, а еще суровую и благообразную женщину, которую Такао удалось заметить лишь мельком. Он тогда выбрался в коридор вопреки запрету Мастера, и лишь позже узнал, что это была домработница Августа. Самому Такао Мастер тогда снова приказал сидеть в мастерской и не высовываться, угрожая разобрать на запчасти.
На этот раз Такао решил ради разнообразия послушаться, что, впрочем, не мешало ему с интересом рассматривать прохожих, наполовину высунувшись из окна.
Прохожих не было уже вторую минуту, и Такао начинал скучать.
Окно мастерской выходило на тихую извилистую улочку, освещенную светом заходящего солнца. Такао во все глаза разглядывал покатые красные крыши соседних домов, влажную булыжную мостовую, темные силуэты фонарей и яркие вывески лавок и мастерских. На одном из домов висела узкая белая табличка, и, вглядевшись, Такао прочитал: «Блэквил роуд». Такао понравилось название улицы.
Откуда-то издалека доносился неясный шум голосов и плеск воды, и Такао присмотрелся: на горизонте угадывался силуэт маяка и кружащие над ним стаи птиц.
– Вааау, – протянул Такао. Бессмысленное прозябание в мастерской с каждой секундой становилось все невыносимее.
Наверное, именно поэтому Такао считал людей странными: он искренне не понимал, как можно жить среди этой невозможной красоты окружающего мира и при этом сидеть на месте, хмуриться, ворчать про зажравшихся клиентов и вечно все ломающих детей. Такао же готов был сорваться в любой момент, побежать, полететь навстречу теплым огонькам газовых фонарей, шуму морского прибоя; его переполняло счастье самого бытия, и каждая пылинка, каждый неяркий лучик заходящего солнца казались преисполненными волшебства. Такао был в полном восторге.
– Эй, парень, ты поаккуратнее там, выпадешь ведь! – снизу раздался громкий, звучный голос, и Такао еле сдержал радостный вопль. С ним заговорил еще кто-то, кроме Мастера! Такао свесился еще больше и жадно впился взглядом в фигуру фонарщика – Такао опознал его по длинному шесту с тлеющим фитилем, который тот прислонил к стене, и по гильдийному шарфу. Откуда он знал, как выглядит шарф гильдии фонарщиков, Такао не задумывался.
– Здрасьте! – поздоровался Такао и широко улыбнулся.
– Вечер добрый, – ответил мужчина и осторожно подошел ближе. – Парень, ты бы действительно так не высовывался, высоко же, третий этаж. Если свалишься, кто тебя по кускам потом собирать-то будет?
– Конечно, Мастер! – Такао улыбнулся еще шире, но все же последовал совету фонарщика. – А у вас тут что, больше никто по кускам не собирает?
– Это ты про мастера Ниджимуру, что ли? – удивился мужчина и оглянулся на вывеску мастерской. – А, так ты тот самый новый подмастерье, которого мастер Ниджимура этим ноябрем привезти грозился?
– Я? – на этот раз пришла очередь удивляться Такао. Какой же из него подмастерье, его же самого только сегодня смастерили! Но ответить Такао не успел, потому что сзади, из комнаты, кто-то грозно прорычал его имя, а затем сильные руки стянули его с подоконника и дали чувствительный подзатыльник.
Кажется, он немного разозлил Мастера, потому что его серые глаза гневно сверкали, а пальцы чуть сильнее, чем требовалось, сжимали воротник рубашки Такао.
– Я что тебе сказал? Десять минут посидеть на стуле и никуда не рыпаться! А что делаешь ты?
– Но Мастер, это же так скучно – просто сидеть на стуле, – возразил Такао. Он с тоской посмотрел на окно, за которым один за другим разгорались фонари, и вздохнул. – И ведь чисто технически большая половина меня все равно оставалась в мастерской, так что не то чтобы я куда-то рыпался... – Такао замялся и нервно почесал затылок. Да уж, не самая лучшая отговорка.
Мастер наконец отпустил его и устало взъерошил свои волосы.
– Ну что с тобой не так?

[Sheris Wargana]

– А что не так? – удивился Такао. – Все работает, с момента моего пробуждения ни один механизм не дал сбоя, разве это плохо?
Мастер уставился на него задумчивым и немного пустым взглядом, и Такао почувствовал себя нехорошо. Наконец тот приказал:
– Садись на стул. На другой, который у стола стоит, – и полез в ящик с инструментами.
Такао на ватных ногах подошел к стулу и плюхнулся на него, понимая, что кое-кого, кажется, на самом деле собираются разобрать на запчасти.
«Ох, не стоило делать все по-своему, а теперь прощай, жизнь...» – пронеслось у него в голове при виде отвертки.
– Мастер, я больше не буду, честно-честно, я буду слушаться, только не надо меня разбирать, ладно? – зачастил Такао, когда Мастер надвинул на глаза смешные очки с целой кучей линз.
– Да не собираюсь я тебя разбирать, – фыркнул Мастер и щелкнул пару раз курком, подбирая нужную линзу. – Ты давай лучше рубашку снимай. – Мастер наконец перевел взгляд на Такао и тяжело вздохнул. – Честное слово, не буду я тебя разбирать. Слишком много я с тобой навозился, чтобы взять и угробить все.
Такао настороженно вгляделся в серьезное лицо Мастера и послушно снял рубашку.
И немного разочарованно шмыгнул носом, когда под снятой пластиной из твердой кожи вместо костей, мышц, сердца он увидел лишь металлический каркас и кучу бешено вращающихся шестеренок. Мастер засунул руку куда-то под механизм, осторожно надавил и с громким щелчком достал слот памяти с колодой перфокарт. Кажется, там должны храниться базовые инструкции, припомнил Такао.
– Сейчас я пересмотрю перфокарты, а ты постарайся не дергаться, ладно? – предупредил Мастер и начал осторожно перебирать колоду. Он внимательно разглядывал перфокарты, шевелил губами, что-то подсчитывая, и с каждой карточкой его брови взлетали вверх, а потом тревожно хмурились.
– Зачем ты это делаешь? – неожиданно спросил он.
– Ась? – удивился Такао. Как ни странно, именно сейчас он ничего не делал.
– Зачем ты дописываешь инструкции? Как тебе вообще это в голову пришло?
– Я дописал инструкции? – восхитился Такао. – Я и так могу?
– Как видишь... – Мастер нахмурился еще сильнее и вставил перфокарты обратно в слот, а затем вернул его на место. – Ты действительно это не контролируешь?
Такао помотал головой.
– Да и как? В этом блоке только считывающие головки, разве нет?
Мастер мрачно на него посмотрел и привинтил грудную пластину обратно.
– Значит так. Если тебе так на месте не сидится, пойдешь сейчас со мной в лавку. Но! – Мастер поднял указательный палец, обрывая восторженный клич, уже готовый сорваться с губ Такао. – Ведешь себя примерно. Лавку я уже закрыл, поэтому просто поможешь мне с уборкой. Все понял?
Такао быстро закивал – еще бы, его выпустят из этой скучной мастерской! Пускай он и не увидит сегодня больше людей, Такао был уверен, у него все еще впереди.


Мидорима рассеянно почесал левое предплечье и в очередной раз проверил консистенцию порошка. Впрочем, лениво булькающая в пробирке бурая масса на порошок пока что мало походила, и Мидорима встревожено нахмурился – еще не хватало, чтобы он напрасно тратил довольно ценную кровь.
Вообще-то изготовление порошка из крови волшебника было запрещено законом уже лет двести, и Шинтаро об этом прекрасно знал, но кровь в пробирке была его собственной, так что он решил пойти с собственной совестью на компромисс. К тому же, ситуация походила на критическую, и на такие же действенные, но законные методы времени и сил особо не было.
Мидорима помешал все больше густеющую кровь тонкой стеклянной палочкой и извлек из кармана крошечный мешочек – «подарок» от одного весьма неприятного типа, которого, к сожалению, приходилось временно считать союзником.
В мешочке обнаружилась колбочка с кровью – крошечная копия пробирки с кровью самого Мидоримы. Она была прочно закупорена пробкой и парочкой заклинаний, вот только на этот раз кровь была не его. Откуда у Хайзаки была кровь Ниджимуры, Мидорима примерно догадывался, но зачем тот ее взял, предпочитал не думать.
Пары капель той крови, что была в колбочке, должно было вполне хватить для того, чтобы в несколько раз увеличить мощность заклинания Мидоримы. И задать ему цель, разумеется.
Шинтаро вздохнул и устало протер глаза.
Посылка для капитана была почти готова.

[Sheris Wargana]

Литтл Лэндинг был весьма специфическим городом: в большинстве случаев он не нравился никому, кроме местных жителей. Возможно, все дело было в удивительной атмосфере скуки и благопристойности, от которой немногочисленные приезжие, особенно моряки, просто лезли на стенку. В конце концов, здесь не было ни шумных ярмарок, ни увеселительных домов, и даже в самых дешевых трактирах сидели люди исключительно достойные.
А, может, городок просто был никому не известным захолустьем, и поэтому чужаки в нем появлялись настолько редко, что вызывали у местных лишь настороженность и недоверие.
По крайней мере, в первые дни посетители лавки относились к Такао именно так.
Мастер представлял посетителям Казунари как нового помощника, которого он пару дней назад привез из одной из ближайших деревень. Если учитывать, что «ближайшая деревня» находилась от города милях в тридцати, и обычаи там, как выяснил позже Такао, были куда более свободными, то ничего удивительного в поведении горожан не было. Хотя ему все равно было немного обидно.
– Мне тоже не доверяли, когда я только здесь поселился и открыл лавку, – успокоил его Мастер. – Они считали, что я колдую над игрушками, чтобы они двигались. И не успокоились, пока я не доказал обратное.
– А вы разве не колдуете над игрушками? – удивился Такао.
Мастер посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом.
– Нет, Такао. Я над ними не колдую.
Как-то Такао даже спросил Мастера, почему нельзя было сказать правду, что он по сути очередное его изобретение, механическая кукла, очень похожая на настоящего человека. На это Мастер ответил ему лишь очередным скептическим взглядом и послал заниматься дальше своим делом.
Кстати, дел у Такао теперь было действительно много. Через неделю беспросветной скуки и бесполезного сидения в четырех стенах Мастер наконец нагрузил его работой, и Такао стал по-настоящему счастлив. После завтрака (завтракал, конечно, только Мастер, Такао же каждое утро получал щепотку какого-то странного бурого порошка, похожего на ржавую пыль) Такао обычно разносил по городу заказы или бегал по лавкам за нужными деталями для игрушек. За первые недели он успел перезнакомиться с половиной кузнецов, швей и стекольщиков в городе, все они были людьми милыми, но скучноватыми. Даже строгий Мастер смотрелся на их фоне как яркий витраж в серой стене собора, и это неизменно приводило Такао в восторг.
Когда поручений не было, он болтался по городу, внимательно изучая каждую его улочку, или, если не позволяла погода, сидел в мастерской, постигая азы механического ремесла. Больше всего Такао хотелось работать за перфорационным станком – Мастер объяснил ему, зачем нужны в некоторых механических игрушках перфоленты и как их изготавливают, и даже понемногу начал его этому учить, – но это оказалось слишком кропотливым и выматывающим занятием. Поэтому Такао пришлось сосредоточиться на самых основах механики, что, впрочем, его не слишком удручало. Такао жадно тянулся к любым знаниям и втайне мечтал выучиться всему, чему только можно.
Во второй половине дня он сменял за прилавком Нэн, милую девушку, которая этим летом устроилась в лавку на подработку. Правда, сначала Мастер все время опасался, что Такао ненароком выдаст посетителям свое не совсем естественное происхождение, и заглядывал в лавку каждые минут пятнадцать. Такао стоило больших усилий убедить его в том, что держит все под контролем. Хотя бы потому, что посетителей было не так уж и много.
Обычно ближе к вечеру в лавке становилось немного оживленнее, а значит и интереснее. Каждый раз посетители были незнакомыми – лишь несколько человек были постоянными клиентами в лавке, как пояснил позже Ниджимура. Такао до жути нравилось общаться с новыми людьми, так что в работу он втянулся быстро – всего-то и надо было, что развлекаться болтовней и впаривать посетителям побольше из того, что лежало на полках.
– У тебя это подозрительно хорошо получается, – сказал однажды Мастер, и Такао самодовольно улыбнулся:
– Это называется врожденным обаянием.
Кажется, это было через два месяца после того, как Такао приступил к работе.
А еще через несколько месяцев произошло кое-что странное.

Это была среда, а по средам в лавку приходил мистер Симмонс, пожилой и вечно брюзжащий бухгалтер. Он вел в лавке счета, а еще терпеть не мог суеты вокруг, так что каждую среду во второй половине дня лавка закрывалась, а Такао был свободен, как ветер. Стояла жаркая июльская погода, и в поисках прохлады многие стекались на набережную. Такао не был исключением, хотя и не чувствовал жары – ему просто всегда нравилась набережная. Вода, конечно, была довольно опасной для него, но Такао все равно раз за разом приходил туда побросать камешки в воду или хотя бы просто полюбоваться темными зеленоватыми волнами.
Но в тот день все шло как-то странно: сначала расхворалась Нэн, и Такао пришлось подменить ее в первой половине дня, затем на целый час опоздал мистер Симмонс – пробормотал что-то про проклятых колдунишек, плюхнулся на стул и достал из-под прилавка пухлый гроссбух и счеты. Удивлял даже Мастер – он был в подозрительно хорошем настроении, а еще собирался в город. По личным делам, пояснил он.
Вообще, из мастерской Ниджимура выходил довольно редко, а из дома – еще реже. Почти все свое время он проводил, собирая механизмы или сидя за перфоратором, и Такао иногда казалось, что Мастер даже ночует в мастерской. Но, кажется, этот день неожиданностей, как назвал его Такао, повлиял даже на Мастера.
Проводив взглядом Ниджимуру, бодрым шагом заворачивавшего за угол, Такао из чувства противоречия решил сделать что-нибудь обычное и, попросив мистера Симмонса запереть за собой дверь, направился в противоположном Мастеру направлении, то есть на набережную.
Старая набережная, где стоял маяк, где можно было спуститься к самой воде, а берег был усеян галькой, была совсем недалеко от Блэквил роуд. К ней можно было спуститься, обогнув квартал, пройдя по широкой улице Георга IV, отца нынешнего короля Альбиона, и свернув на тенистую аллею, тянувшуюся вдоль Новой набережной. Однако Такао предпочитал другой путь. Он был довольно кружным, тянулся по узким и извилистым улочкам небогатых кварталов, но зато выходил на набережную с противоположной стороны, где стоял старый полуразвалившийся причал, а сама набережная утыкалась в скалы.
Людей там всегда было немного – все предпочитали в такую жару отдыхать под тенистыми деревьями аллеи, и возле причала обычно играли лишь мальчишки из ближайших кварталов. Как несложно догадаться, в этот раз мальчишек не было – наверное, само мироздание решило объявить этот день днем неожиданностей. Такао задумчиво посмотрел на причал, перевел взгляд на скалы и решил подыграть – в конце концов, почему бы и нет?
В принципе, залезть на скалы было не такой уж и плохой идеей, и Такао удивился, как он раньше до этого не додумался. Это было непросто и довольно опасно, но зато вид, открывавшийся с них, стоил затраченных усилий. Отсюда просматривалась вся бухта: и рыбацкие шлюпки на горизонте, и песчаный пляж Новой набережной, и небольшой порт сразу за ней; Старая набережная вообще была как на ладони, и Такао внимательней вгляделся в гальку, надеясь заметить там что-нибудь интересное. Он уже натаскал домой кучу красивых сувениров, выброшенных на берег после очередного шторма, а в прошлый раз даже нашел красивую серебряную брошь. Небольшая восьмиугольная звездочка, хоть и выглядела немного потрепанной, весело блестела на солнце и теперь была гордостью его коллекции.
Не высмотрев ничего примечательного, Такао вскарабкался на небольшое плато и довольно осмотрелся вокруг, раздумывая, не залезть ли еще выше, когда заметил новую неожиданность.
По набережной неспешно прогуливались двое, и одним из них определенно был Мастер. Вторым, точнее второй, была женщина, она аккуратно держалась за локоть Мастера и о чем-то серьезно и немного обеспокоенно говорила. Это была Мэри, швея, – понял Такао, когда они подошли ближе, – она шила для кукол, которые делал Мастер, одежду, и Такао заходил к ней раз в две недели за заказами.
Такао ошеломленно вздохнул и спрятался за выступ, чтобы его не заметили. Ничего себе – Мастер гуляет под руку с девушкой! А ведь у Мэри, насколько помнил Такао, был жених. Такао осторожно выглянул из-за уступа: они остановились неподалеку, и Такао ясно видел, как тревожно нахмурился Ниджимура.
– Спасибо вам большое, – донеслось до Такао. – Я все понимаю, так что просто спасибо вам за помощь и за предупреждение.
Мэри немного неуверенно кивнула, словно ей было немного неловко, а затем быстро оглянулась и что-то сунула Мастеру в руки. Тот еще раз поблагодарил, и Мэри, откланявшись, устремилась в один из переулков.
Ниджимура еще немного постоял, задумчиво разглядывая гальку под ногами, а затем развернулся и решительно направился обратно, к Новой набережной.

[Sheris Wargana]

Тетушка Августа встревожено тряхнула седеющими локонами и сказала, что Ниджимура заперся в мастерской и просит его не беспокоить. Настоятельно просит, добавила она, со значением посмотрев на Такао.
Тот лишь грустно вздохнул: любопытство грозило перехлестнуть через край, а вопросов с каждой минутой становилось все больше. Но выводить Мастера из себя не хотелось. Были вопросы, в которых Мастер мог пойти на компромисс, но когда он настоятельно просил его не беспокоить, Такао приходилось с этим лишь смириться.
Тетушка Августа ушла на кухню ставить чайник, и Такао заколебался: уйти скучать к себе в комнату или полчаса вежливо изображать чаепитие, слушая последние городские новости? То есть, если начистоту, сплетни, но живое общение Такао все еще ценил куда дороже общества книг, пускай и самых интересных. Он уже почти решил последовать за домработницей на кухню и завязать милую непринужденную беседу, когда день решил выкинуть очередной сюрприз. Такао понял, что рано расслабился.
В дверь постучали. Потом еще раз. Такао удивленно уставился на дверь и попытался вспомнить, приглашал ли кого Мастер к чаю – по всему выходило, что кто-то определенно должен был прийти, но вот кто точно, Такао вспомнить не смог. Между тем постучали еще раз, и Такао наконец опомнился. Из коридора послышались семенящие шажки тетушки Августы, но к двери Такао успел первым.
На пороге стоял высокий широкоплечий господин, недовольно теребящий свою заплечную сумку. Он как раз собирался еще раз позвонить, когда Такао наконец распахнул дверь и вопросительно взглянул на нежданного гостя. Тот раздраженно поджал губы, и Такао показалось, что он раньше где-то его встречал.
– Я пришел к мастеру Ниджимуре, мы договаривались встретиться в пять, если я не ошибаюсь.
Только теперь Такао распознал на нем форменный жилет гильдии кожевенников, а еще понял, кто же этот странный тип и почему он так недовольно хмурится.
– Ой, а вы сбрили усы? Вам идет! – улыбнулся Такао и жестом пригласил кожевенника, у которого забирал заказ как раз на прошлой неделе, в дом. Тот нервно дернул верхней губой и тотчас же попал под ненавязчивую опеку тетушки Августы. Уводя его вверх по лестнице, в гостиную, она вопросительно посмотрела на Такао, а затем на потолок, но Такао лишь пожал плечами. Разумеется, он очень постарается вытащить Ниджимуру из мастерской и при этом не навлечь на себя все кары небесные, но ничего не обещает. Ему самому теперь совсем не улыбалось развлекать беседой гостя, и так не особо воодушевленного замечанием про усы. Тот выглядел довольно кисло, и на секунду Такао даже задумался, а не заставили его против воли лишиться своих усов. В конце концов, они у него были довольно пышные, хотя и не такие роскошные, как у кондитера с соседней улицы, или у торговца рыбой на Базарной, или... Такао сам не заметил, как взлетел на третий этаж, и лишь уткнувшись взглядом в обшарпанную дверь мастерской, он решил, что проблемы все же придется решать по мере их поступления. Сейчас на повестке стоял Мастер, и Такао решительно выкинул из головы все мысли об усах, все до последней.
Гостям Мастер был не рад – это Такао понял сразу. Едва он постучался и вошел в мастерскую, Ниджимура подскочил на месте и нервно отвел правую руку за спину. Серые глаза гневно сузились, и Такао успел мысленно попрощаться с жизнью.
– Если мне не изменяет память, я попросил меня не беспокоить, – Мастер едва сдерживал холодную ярость. В коридоре послышались осторожные шаги, и Такао едва сдержал облегченный вздох – тетушка Августа все-таки решила не бросать его одного на растерзание Мастеру. Он быстро обернулся, убедившись, что она неуверенно застыла на пороге, и это придало ему сил.
– К вам один кожевенник пришел, господин, эээ... – имя вылетело у Такао из головы, и он снова обернулся к домработнице.
– Филлок, – подсказала та.
– Филлок, да. Высокий такой, хмурый, с усами... То есть уже без усов, но это не суть, – заметив, что немного остывший было Мастер снова раздраженно щурится, Такао оборвал себя. – На прошлой неделе вы пригласили его на чай, помните? И вот он здесь.
– Я-то помню, – кивнул Мастер. – А помните ли вы, что я сегодня попросил вас отменить встречу?
Такао растерянно переглянулся с тетушкой Августой, и они вместе покачали головами.
– Да ну? – Мастер недоверчиво нахмурился. – Сразу после того, как я получил... письмо за обедом, разве я не предупредил вас?
Такао снова обменялся взглядами с домработницей и покачал головой – Мастер и правда ничего не говорил за обедом, только что-то встревожено пробормотал себе под нос, прочитав письмо.
Мастер тихо выругался, за что получил неодобрительный взгляд тетушки Августы, и подошел к ближайшему шкафу. Засунув куда-то вглубь небольшой сверток, который все это время скрывал за спиной, он с обреченным видом отослал домработницу к гостю и быстро привел себя в порядок.
– И минуты спокойной не дают, – проворчал он и быстро вышел из мастерской.
Такао остался в комнате один.
Неплотно прикрытая дверца шкафа манила, притягивала к себе взгляд, уговаривая подойти ближе и открыть ее.
Такао боролся с искушением долго, очень долго – секунд десять, не меньше. В конце концов, он просто посмотрит и ничего не испортит, – пообещал себе Такао. По крайней мере, он очень надеялся.
В этом шкафу хранились не детали для механизмов, как во всех остальных. Здесь были полки с нарядами для кукол, фарфоровыми конечностями, стеклянными бусинами и плотными кожаными деталями – словом, со всем, что могло понадобиться Ниджимуре для создания игрушек. Полок здесь было довольно много, и все на них было настолько аккуратно разложено, что Такао приуныл – ему никогда не удастся найти то, что спрятал Мастер, и оставить все в таком же порядке. Мастер сразу же поймет, что в вещах кто-то копался, и найти оправдание будет сложновато.
Однако внимание Такао привлекла небольшая неровность в стопке холстин на одной из верхних полок. Зачем Мастеру столько холста, Такао не знал, но между рулонами определенно что-то лежало. Такао привстал на носочки (все-таки Мастер был куда выше его) и осторожно засунул руку между рулонами. Пальцы наткнулись на небольшой кожаный мешочек, и Такао возликовал – как оказалось, рано, потому что этот мешочек, судя по всему, оказался слишком придавлен рулонами ткани, и просто так не вытаскивался. Такао сердито вздохнул и потянул сильнее, но мешочек не поддавался. Потом еще сильнее, и еще, совсем капельку.
Находка наконец выскользнула из тяжелых объятий холста, но радоваться снова было рано, потому что выскользнула она и из пальцев Такао. Время словно замедлилось, и Такао с нарастающим ужасом наблюдал, как маленький мешочек делает в воздухе изящный кувырок, завязки на нем ослабляются, и из него просыпается знакомый бурый порошок.
Просыпается, конечно, прямо на Такао.
Спустя, как показалось Такао, целую вечность пустой мешочек наконец шлепнулся на пол, и время пошло своим ходом.
А Такао оглушительно чихнул.


Неясный зуд в левой руке разбудил Мидориму ровно за час до будильника. Это было досадно – свой график Мидорима свято соблюдал и терпеть не мог каких-либо в нем изменений. Кроме заранее выверенных и запланированных, разумеется.
Однако зуд к ним определенно не относился, хотя и был но неприличия настойчив. Быстро перебрав в уме всех, с кем он последнее время устанавливал быструю связь, и не вспомнив никого, кто ставил метку на его левую руку, Мидорима раздраженно сел на кровати и пошарил по тумбочке в поисках очков.
Зуд не унимался, зато постепенно сосредоточился в одной точке: чуть ниже сгиба локтя, на внутренней стороне предплечья, как раз, где в тусклом свете масляной лампы еле виднелась белая полоска шрама... Мидорима широко распахнул глаза и вцепился пальцами в край кровати, не в силах поверить в собственную удачу.
Астральная проекция, заключенная в хрустальный шар, подтвердила то, о чем предупреждал зуд: Ниджимура наконец использовал порошок. В хрустальных глубинах ярко мерцала искра, и теперь Мидориме предстояло выяснить, куда эта искра ведет.

По мнению Мидоримы Шинтаро, его бывший капитан забрался далековато. Он вертел в руках глобус и с трудом представлял, как объяснит своему начальству поездку буквально на другой конец света, тем более при сложившихся обстоятельствах. Впрочем, Ниджимура был их единственным способом с этими обстоятельствами справиться, так что выбора особо не было. Собственно, веры в успех предприятия тоже.

[Sheris Wargana]

Тот день наверняка останется в памяти Мидоримы на всю жизнь, впрочем, как и в памяти многих жителей столицы. Многие скажут, что все началось с цвета крыши Центрального Вычислительного Бюро: однажды утром она из серой стала темно-зеленой, цвета старой бронзы. Тогда многие подумали, что кто-то побаловался с колдовством – эка невидаль, – и лишь потом, когда открылись истинные причины случившегося, кто-то вспомнил, что изначально архитектор хотел выбрать именно такой цвет для крыши здания Бюро.
Кто-то утверждал, что все началось еще предыдущим вечером с почтовых марок, когда на марках одного из номиналов гордый профиль Эбигейл Нейман, первой женщины-капитана воздушного корабля, сменился профилем Кобори Мисако, известной чародейки и национальной героини. Напротив Бюро как раз была одна из государственных типографий, впрочем, утверждение вызвало множество споров: как оказалось, лишь единицы помнили, что Эбигейл вообще когда-то красовалась на марках.
И только немногие знали, что на самом деле все началось с исчезновения Акаши.
Зачем вообще Акаши понадобилась Большая Вероятностная Машина, можно было только догадываться, потому что после краткой экскурсии в Бюро на последнем курсе Академии его там никто не видел. Однако факт оставался фактом: в пять часов вечера, согласно записям журнала визитов, господин Акаши Сейджуро вошел в Бюро и отправился в вероятностный отдел.
В пять часов сорок пять минут он был допущен к работе с машиной.
В пять часов пятьдесят две минуты Акаши исчез, а сошедшая с ума машина отказалась отвечать на команды подоспевших клакеров.
Ткань реальности была порвана.

Разговор с капитаном Ооцубо выходил трудным. Хотя Мидорима долго к нему готовился, заранее придумал все ответы и даже подыскал подходящий талисман согласно своему гороскопу, затея не перестала быть трудновыполнимой.
На секунду у него даже промелькнула мысль рассказать капитану, кого он хочет разыскать в далеком, Богом забытом городишке, но это было слишком рискованно. Мидорима доверял своему капитану и своей команде – он бы доверил им свою жизнь, если бы потребовалось. Но не жизнь Ниджимуры.
Так «Ниджимура Шузо» превратился в обтекаемое «решение проблемы с вероятностной аномалией», а Ооцубо теперь смотрел на Мидориму устало, как на раскапризничавшегося ребенка.
Мрачный кабинет с тяжелыми портьерами и панелями из темного дуба, который предоставили Ооцубо в Доме Воздухоплавателей за выдающуюся службу, тоже действовал не особо воодушевляюще. Каждый раз, когда Мидорима здесь бывал, мрачная обстановка лишь нагнетала атмосферу, и теперь Мидорима старательно убеждал себя, что в этот раз с ним такое не пройдет.
– Ты понимаешь, о чем ты просишь? – прервал затянувшееся молчание Ооцубо. – Организовать экспедицию на другой конец света с туманной целью и при сложившихся в столице обстоятельствах ради человека, который, «может быть», найдет решение проблемы?
– Я не вижу другого выхода, – Мидорима смотрел прямо и уверенно, потому что другого выхода и правда не было. – К тому же, Альбион официально является нашим союзником, и если послать официальный запрос...
– Мидорима. Если страна официально числится в наших союзниках, это не значит, что мы можем просто взять и отправиться туда хоть завтра. Как ты себе представляешь этот твой официальный запрос? Какую я должен найти причину? Мы исследовательское судно и не можем отправиться куда захотим без должного повода.
Мидорима сжал зубы и медленно вздохнул, успокаивая неуместную волну гнева. В конце концов, было действительно глупо рассчитывать на удачу в таком непростом деле. Поэтому у него был второй выход.
– В таком случае я прошу дать мне месяц отпуска. Я улажу все сам, сэр.
Взглядом капитана можно было придавить к земле дирижабль – настолько он был тяжелым, – но Мидорима держался. Безвыходность помогала не отводить взгляд даже лучше гордости, а надежду на то, что капитан все-таки поймет, не убивал даже врожденный скептицизм.
– Этот твой человек, он действительно может закрыть дыру? – наконец спросил Ооцубо.
– Говорить о вероятностях сейчас было бы дурным тоном, но да, весьма вероятно, сэр, – Мидорима поправил очки. – Он, в некотором роде, эксперт.
– Я посмотрю, что можно для тебя сделать, – Ооцубо вздохнул и устало потер переносицу. – Но ничего не обещаю. Что-нибудь еще?

Тасовка вероятностей – вот что это было. Настоящий бич для людей пунктуальных и четко организованных, то есть для всего так называемого «квартала сентьефиков», посреди которого возвышалось Центральное Вычислительное Бюро. Разрыв затронул его куда заметнее, чем остальную часть города.
Расположение кабинетов, форматы бланков, названия проектов – вероятности раз за разом раскладывались по-новому, словно пасьянс. Хаос в лабораториях, офисах и мастерских продолжался почти целый день, пока причина наконец не была найдена, и в Бюро не прибыли императорские кудесники, чтобы наложить на разрыв чары стазиса. Достаточно сильные, чтобы существенно ограничить его влияние на реальность, но недостаточные для того, чтобы окончательно его закрыть.
И теперь вот уже третий месяц сильнейшие волшебники Японии искали решение свалившейся на голову проблемы – прошлый разрыв закрыли быстро и безболезненно, вот только человека, который это сделал, уже давно не было в живых. Мидорима тоже искал решение, свое собственное, потому что лишь немногие знали, что капитан Широгане закрывал прошлый разрыв не один.
Это решение маячило впереди, дразнясь, и упрямо не хотело даваться в руки.
Мидорима был еще упрямее.

В Императорском Архиве было как всегда малолюдно. Суховатый пожилой волшебник и малахольная дева через два стола от Мидоримы – вот и все, кто был в читальной зале. Мидориму устраивало.
Ооцубо поставил жесткое условие: или Мидорима находит веский предлог для экспедиции, или разбирается с поездкой сам. В результате Мидорима уже четвертый час сидел над бумагами, в большинстве своем абсолютно бесполезными. Про Литтл Лэндинг в архиве ничего, кроме сухой статистики, не нашлось, и это было досадно. Мельком проглядев информацию о населении, инфраструктуре и достопримечательностях – последних, кстати, не было, – Мидорима зарылся в целую стопку бумаг, касающихся всего Альбиона. Экономичесике сводки, развитие промышленности, каталог образовательных учреждений – все это, конечно, было познавательно, но абсолютно бесполезно, но Мидорима не сдавался.
Даже небольшое колдовство не помогало сузить круг поисков, хотя в чем-то, конечно, помогало. Например, не дать глазам уставать от света этих новомодных электрических ламп, которые стали последнее время устанавливать где попало. Мидориме были милее старые, но надежные газовые лампы, а к электричеству он вообще относился скептически: слишком много мороки, а в результате только и получили, что телеграф и это ужасное электрическое освещение.
Поймав себя на мысленном сравнении телеграфа и передачи сообщений более привычным, магическим путем, Мидорима понял, что непростительно отвлекся, и уткнулся в очередную бумагу. В бумаге говорилось, что по состоянию на 1834 год работы по строительству дамбы на Лох Би, самом большом озере острова Саут-Уист, находятся в стадии заморозки. Зачем ему информация о какой-то дамбе в Шотландии, к тому же пятилетней давности, Мидорима не знал. Он сдержал неуместный порыв скомкать документ и аккуратно отложил его в папку к остальным. Так дело не пойдет, понял он.

[Sheris Wargana]

И, кажется, Провидение наконец решило с ним согласиться. В читальную залу ворвался Мияджи, старпом на Шуутоку, и, быстро оглядевшись, уверенно направился к Мидориме. В руке он держал какую-то книгу, и выглядел он наверняка куда более уверенным, чем Мидорима.
Когда Мияджи предложил Мидориме свою помощь, тот сначала решил, что ослышался: старпом был не самым дружелюбным членом экипажа, к тому же его вечно раздражали эгоистичные выходки Мидоримы. С другой стороны, он очень ответственно относился как к своим профессиональным обязанностям, так и к своему статусу «старшего товарища». Он часто – нет, не опекал, – просто поддерживал команду, пускай и в довольно агрессивной форме. В свое время Мидориме пришлось долго к этому привыкать.
Сейчас же Мияджи выглядел не просто уверенным – он выглядел совершенно неприлично довольным, и у Мидоримы даже снова затеплилась надежда. Но Мияджи подошел к столу, шлепнул на нее книгу – толстую, обветшавшую, – и надежда снова потухла. Это был сборник сказок.
– Это не просто сборник сказок, – возразил Мияджи и уселся на краешек стола, вызвав преисполненный возмущения взгляд библиотекаря. – Это сборник сказок горных народов Альбиона, причем этот том именно из того графства, где находится твой Литтл Лэндинг. Я, как видишь, копнул немного в другом направлении, – он взял книгу в руки и начал листать ее, – и здесь есть одна интересная история… Литтл Лэндинг там, скажу сразу, не упоминается, но описание в целом похоже. Так вот, недалеко от города была заброшенная башня, в которой однажды поселились «темные силы» и чуть ли не наизнанку вывернули жизнь в городке. Все это безобразие продолжалось до тех пор, пока туда не отважились сходить двое юных дарований – они, как водится, в конце концов эти темные силы и изгнали. Не знаю, как тебе, Мидорима, но лично мне это напомнило ту неразбериху, что творится в паре кварталов отсюда. Я думаю, если припрешь Ооцубо к стенке, он даст добро.
Мидорима принял из рук старпома книжку, открытую как раз на неказистых и словно смазанных иллюстрациях к сказке – назвать это историей у Мидоримы даже мысленно не получалось. Шанс был невелик, но в качестве зацепки могло сработать и это.
– Почему вы мне помогаете? – внезапно вылетело у Мидоримы. Лишь спустя секунду он понял, что задал немного невежливый вопрос, и приготовился уворачиваться от подзатыльника.
– Просто сказать спасибо язык не поворачивается, да? – усмехнулся Мияджи, а потом посерьезнел: – Я просто вижу, что могу помочь, вот и помогаю. Не знаю, что ты наплел Ооцубо, но он тебе поверил, так что почему бы и нет, – Мияджи пожал плечами и спрыгнул на пол. – Ты все же почитай эту сказку, а я пошел – библиотекарша во мне уже дырку своим взглядом прожгла. И, кстати, будь добр вернуть потом книжку в библиотеку на соседней улице.
Мидорима недоверчиво уставился на книжку. На соседней улице была только Большая Токийская Библиотека, и на руки книги там не выдавали.
– Прошу прощения, но как…
Мидорима поднял взгляд, но Мияджи уже и след простыл. Библиотекарь восседала за своим столом с видом самурая, в одиночку победившего всю армию противника.
Мидорима оглядел стопку непрочитанных документов на собственном столе, а затем перевел взгляд на книжку. Добросовестность требовала просмотреть все бумаги, скука решительно настаивала бросить это дело и довериться Мияджи.
Тяжело вздохнув, Мидорима открыл начало истории, пообещав себе вернуться к бумагам позже.

Разбираться с проблемами без Акаши оказалось неожиданно тяжело.
После ареста, а затем побега Ниджимуры часть жизненной картины Мидоримы рухнула, и тогда Акаши первым взял себя в руки. Он стал новым старшим товарищем, новым капитаном, и Мидорима был ему за это благодарен – им всем приходилось нелегко, и Акаши, наверняка, тяжелее всех. Кажется, именно тогда в нем произошли странные перемены, которые заставили Мидориму насторожиться, а остальных членов так называемого «Поколения чудес» откровенно сторониться своего нового капитана.
Вообще-то Мидорима терпеть не мог это их прозвище – да, они были юны и талантливы, даже по-своему гениальны. Они скрепя зубы прошли через многие трудности, и даже когда Хайзаки предал их, смывшись разбойничать на пиратскую шхуну, команда лишь еще больше сплотилась. И поклялась отомстить – Хайзаки был ужасным типом, но предательство все равно задело всех за живое. Однако стоило им остаться без связующего звена, без капитана, без Ниджимуры – и гениальные боевые офицеры, талантливые волшебники, которыми гордилась страна, – все они в один миг превратились в перепуганных и растерянных недавних выпускников.
Они ничего тогда не смогли сделать, и неожиданно пришедший на помощь бывшему капитану Хайзаки сделал больше их всех, вместе взятых. Они могли лишь стоять и наблюдать, как «Фукуда Шого» стремительно взмывает в небеса и прячется в низких облаках. Дело шло к дождю, и это было кстати: Хайзаки никогда не умел работать чисто, и в загородной резиденции гильдии блокаторов вовсю разгорался пожар. Самый обыкновенный, без капли волшебства, и Мидориме это показалось довольно находчивым.
Тогда Акаши сказал: «Заметаем следы за Хайзаки и расходимся. Эти ребята еще долго будут тушить немагический огонь, но я не советую им помогать», – и ему подчинились. Признали его новым лидером, а вскоре подняв голову прошли через лавину допросов и попыток расколоть команду на части. Акаши был неплохим лидером, и все они честно старались создать хоть какое-то подобие дружелюбной атмосферы, но было поздно. Начало уже было положено, давно, когда Ниджимуру обвинили в государственной измене и взяли под арест.
С того момента «Тейко» не просуществовала и полутора лет.
Однако даже после расформирования офицерского состава «Тейко», когда доверие в команде трещало по швам, Акаши оставался единственным человеком, в благоразумии которого Мидорима не сомневался.
Кажется, ему стоило пересмотреть свои приоритеты.

Полеты на воздушном корабле всегда навевали на Мидориму мрачные воспоминания. Особенно часто это происходило в непогоду, а сейчас они уже вторую неделю летели среди темных грозовых туч. Приближался сезон дождей.
Мидорима отвернулся от иллюминатора. Иногда он задавался вопросом, почему он не ушел из воздушного флота после распада «Тейко», почему остался и послушно пошел служить на «Шуутоку». И не находил ответа. Он не считал воздух своей стихией, как Кисе и Куроко, не плыл по течению, как Аомине и Мурасакибара. Что-то просто держало его здесь – долг? чувство вины? что-то еще? Мидорима не знал. Иногда ему казалось, что он просто все еще скучает по старой команде, но он быстро выкидывал глупые мысли из головы.
За два года новая команда так и не стала ему семьей, и Мидорима прекрасно знал, что сам в этом виноват.
Наверное, именно поэтому Мидорима так схватился за шанс снова повидаться с Ниджимурой: ему требовалось отдать все долги и отпустить прошлое, чтобы больше на него не оглядываться. По крайней мере, не оглядываться с сожалением. И теперь все его гороскопы кричали о поворотном моменте в его жизни, и Мидорима им верил, как никогда раньше.
Гороскопы Ниджимуры, к слову, оптимизма не внушали. Просто катастрофическое положение Юпитера относительно созвездия Рака предвещало бывшему капитану смертельную опасность, а покидающий созвездие Марс – потерю первенца и возможный второй брак. Мидорима несколько раз просчитал гороскоп, но при чем тут брак и дети, так и не понял. И только потом сообразил, что за последние три года случиться могло всякое; эта мысль неприятно его кольнула.
Словно это был уже совсем не тот Ниджимура, под началом которого он когда-то служил в лучшей команде пограничной полиции особого назначения.
С другой стороны, он и правда им больше не был.

Через неделю после похищения Ниджимуры прямо из-под носа у блокаторов Хайзаки прислал весточку – видимо, решил вспомнить о хорошем тоне. Мидорима помнил, как потемнел лицом Акаши, прочитав короткую записку.
Хайзаки не успел – его команда пробралась в резиденцию, когда церемония наложения печатей уже шла полным ходом. Они вмешались и вытащили Ниджимуру, попутно устроив нешуточную неразбериху с пожаром, но кое-то навсегда осталось там, в церемониальном зале.
Его магия. Все его способности к волшебству, весь его дар – все это теперь оказалось запертым под шестью печатями.
Ниджимура Шузо уже три года жил жизнью обычного человека.

[Sheris Wargana]

Первое, что бросилось Мидориме в глаза, когда он, наконец, впервые за две недели сошел с корабля, было удивительно чистое небо. С удивлением разглядывая редкие перистые облачка и щурясь непривычно яркому солнцу, он понимал, насколько успел привыкнуть к вечно затянутому смогом небу столицы. Яркие, живые цвета вокруг теперь вызывали оторопь, и Шинтаро поспешил опустить глаза.
Аэропарк располагался на добрых пол мили выше города и представлял собой весьма унылое зрелище: широкая и гладкая, поросшая кое-где вереском посадочная площадка с парой-тройкой «якорей» да обшарпанное двухэтажное здание, приютившееся под скалой. Людей видно не было: несмотря на утро, уже припекало, хотя навряд ли здесь вообще мог кто-то находиться, кроме экипажа «Шуутоку» и неопрятного вида рабочих, которые прошлым вечером помогли пришвартовать корабль к «якорю», а потом скрылись в здании порта. Впрочем, где-то в здании еще должны были быть связист и, может быть, даже начальник порта, но это Мидориму интересовало мало. Куда больше его интересовал вид с обрыва.
Внизу, в долине, притаился Литтл Лэндинг. Его узкие улицы затейливо переплетались, вырисовывая узоры от скалистого берега до подножья гор. По представлениям Мидоримы, городе жило от силы тысяч десять человек, хотя они наверняка считали свой город ужасно большим: на многие мили вокруг здесь не было ничего крупнее пары хуторов, и лишь за перевалами начиналась более-менее населенная местность. Мидорима кивнул самому себе – найти в этой почти что деревне Ниджимуру не должно составить труда.
Сзади послышалось механическое пыхтение, и Мидорима направился к подкатившему пароэкипажу; сидевший за рычагом Мияджи демонстративно смотрел куда-то в сторону и всем видом показывал, как он относится к подобным поездкам, особенно если это идея Мидоримы.
Шинтаро уселся на пассажирское сиденье, сдержанно поблагодарил Мияджи и даже зачем-то выдавил улыбку, на что тот только закатил глаза и громко фыркнул. Он дернул рычаг вперед, экипаж чихнул и покатил вниз, к городу.
Уже подъезжая, Шинтаро достал из кармана плаща чашку Петри и серебряную булавку, а затем аккуратно стянул перчатку с правой руки. Миг поколебавшись, он быстро уколол указательный палец и стряхнул выступившую каплю крови в чашку. Мияджи заинтересованно покосился на него. Мидорима спрятал булавку, натянул обратно перчатку и сосредоточился на заклинании. Оно было простым, притягивать подобное к подобному умели даже школьники, но все равно стоило постараться и исключить случайные погрешности.
Капелька крови заинтересованно задрожала, и на этот раз явно не из-за тряски пароэкипажа. Словно задумавшись, она медленно проскользила пару кругов по чашке, пока наконец не определилась с направлением, заискрившись мерным неярким светом.
– Пока что едем прямо, но позже надо будет взять правее, – резюмировал Мидорима и снова словил удивленный взгляд Мияджи. – Это должно привести нас прямо к нужному человеку, по крайней мере, если только он не использовал мой подарок для того, чтобы починить стул в таверне на другом конце города, разумеется.
К таверне заклинание их не привело, зато привело на рыночную площадь. Еще за пару кварталов до нее Мидориме пришлось покинуть пароэкипаж, потому что дальше к центру города были только пешеходные улицы – большая деревня, что с нее взять. Поэтому, покружив немного по улицам, Мияджи отправил его разбираться с поисками дальше, а сам остался поддерживать температуру в котле.
Однако, зайдя в самую гущу торговых рядов, Мидориме пришлось остановиться: капля крови перестала стремиться вперед и в нерешительности заметалась по чашке. Мидорима внимательно огляделся, практически с замиранием сердца ожидая увидеть знакомую высокую фигуру и подозрительный прищур раскосых серых глаз бывшего капитана Тейко. Но секунды шли, ничего подобного в зоне обзора не было, и Мидорима разочарованно поджал губы.
Зато он заметил кое-что другое: местные жители косились на него ошарашено и немного с опаской, словно на готовый взорваться снаряд, а матери поспешно брали своих детей за руку и уводили в другие ряды. Торговцы тоже как-то притихли и, кажется, вообще старались не смотреть в его сторону. Мидорима в замешательстве застыл, а затем еще раз огляделся, чтобы убедиться: вокруг него успело образоваться довольно внушительное открытое пространство, и оно продолжало расти. Местные буквально разбегались в стороны при виде Мидоримы, и его это откровенно нервировало.
– Что здесь, черт возьми, происходит? – пробормотал Шинтаро и собрался было вернуться к Мияджи, но тут капля крови снова напомнила о себе, мигнув и подавшись куда-то в сторону. Мидорима послушно повернулся – заклинание указывало на узкий проулок между двумя ничем не примечательными домами. В проулке точно кто-то был, понял Мидорима и решительно направился за азартно искрящейся в предчувствии цели каплей. Впрочем, он уже и без чар ощущал присутствие своей магии – она бурлила и играла, словно живое существо, вырывалась из проулка непослушными вихрями и вообще вела себя крайне нехарактерно, но это была его магия, часть которой он когда-то отдал вместе со своей кровью.
В ладонях покалывало от напряжения, когда он нырнул в тень одного из домов, которые скрывали узкий проулок, на поверку оказавшийся тупиком, но Мидориму в очередной раз ожидало разочарование. Тупик был пуст.
Ничем не примечательные каменные стены домов, красный скат крыши, три небольших балкона в торце... Здесь не было ничего, стоящего внимания, но откуда же в этом случае исходило волшебство? Что в этом тупике такого особенного? Мидорима глубоко вздохнул, успокаиваясь, и развернулся в сторону площади. Он вернется к Мияджи и снова попробует сотворить заклинание, в конце концов, наверняка произошла какая-то ошибка.
Впрочем, уйти он не успел, потому что сзади послышался металлический лязг, и Мидорима резко обернулся, снова внимательно озираясь. Только сейчас он обратил внимание на незаметную пожарную лестницу, взбиравшуюся по балконам и уходящую за конек крыши одного из домов. На ее перилах на уровне третьего этажа примостился мальчишка, и он, кажется, был единственным из местных, кто смотрел на Мидориму без опаски во взгляде.
– Ой, – улыбнулся мальчишка, беззаботно болтая ногами. – Прости, не хотел тебя отвлекать.
– Врешь, разумеется, – машинально ответил Мидорима и осторожно подошел ближе.
– Вру, – легко согласился тот. – Вранье – самый легкий способ развести человека на разговор. Все люди любят возражать, даже такие чудаки, как ты.
– Значит, я по-твоему чудак? – определенная логика в словах мальчишки была, хотя это и не давало ему права вот так сразу обзываться, разумеется. Но, кажется, недовольство в голосе Шинтаро не оказало на мальчишку ровно никакого эффекта.
– Конечно, чудак! А кто же еще додумается колдовать прямо на улице?
Этот вопрос поставил Мидориму в тупик.
– Может, волшебники? – предположил он, но мальчишка лишь громко фыркнул и скрыл лицо в ладонях, пряча зарождающийся смех. Мидориме сделалось дурно при мысли, что тот теперь сидит, совершенно не держась за перила и продолжая все так же беззаботно болтать ногами, но сказать ничего не успел: мальчишка вдруг опасно покачнулся и лишь в последний момент успел схватиться за спасительные перила. Те угрожающе заскрипели, и Мидорима скрипнул зубами в полной солидарности с ними.
– Ой, – испуганно проронил мальчишка. – А вот это было близко. Ты был прав, надо было быть аккуратней.
Пока Мидорима приходил в себя после секундного испуга и последовавшего за ним приступа злости, он совершенно не обратил внимания на то, что вообще-то не предупреждал мальчишку об опасности, по крайней мере, вслух. А тот тем временем уже перемахнул обратно на лестницу и теперь чуть ли не бегом спускался вниз. От грохота, который при этом издавала старая лестница, Мидорима поморщился.
– Так вот, ты, наверное, турист, так что можешь не знать, – как ни в чем ни бывало продолжил мальчишка, – но всякие эти колдовские штучки у нас не то, чтобы в почете. Лет двести назад тебя бы сожгли на костре, а сейчас ничего так, просто на другую сторону улицы перейдут, – он примерился и спрыгнул на землю прямо с последнего пролета. – Ничего страшного, конечно, но наверняка тоже не очень приятно. Так что ты поаккуратнее, ладно?

[Sheris Wargana]

Вблизи он уже не казался Мидориме мальчишкой, скорее, парнем лет на пять-шесть младше него самого. Хотя по поведению не скажешь, придирчиво добавил Мидорима про себя. Тот сдул с глаз пушистую черную челку и обезоруживающе улыбнулся.
– Меня, кстати, Такао Казунари зовут. И добро пожаловать в наше захолустье!
Мидорима сухо представился в ответ, размышляя над тем, что сказал этот Такао. Такое отношение к колдовству было странным, хотя иногда в подобной глуши и встречалось. Во всяком случае, так говорят, потому что сам Мидорима с подобным столкнулся впервые. «В таком случае поиски Ниджимуры могут стать еще сложнее», – мрачно подумал Мидорима.
Он поправил цилиндр и еще раз внимательно оглядел тупик: явное ощущение собственной магии все еще не давало покоя, и, более того, даже стало сильнее. Шинтаро даже было решил, что путает свою силу с силой Такао, но тот при ближайшем рассмотрении оказался даже не каким-нибудь замшелым колдунишкой – обычным человеком. Хоть и довольно шумным, и Мидорима решил использовать это свойство по назначению.
– В этом тупике кто-нибудь колдовал около месяца назад?
– Кроме тебя? – Такао саркастически улыбнулся. – Да вряд ли, люди здесь не настолько рисковать любят. Хотя вообще все может быть – я же здесь не сутки напролет сижу.
– А кто-нибудь здесь вообще колдует? – попробовал зайти с другой стороны Мидорима.
Такао уверенно кивнул.
– Да чуть ли не пол города. По крайней мере, так Мастер говорит, хотя именно он как раз таки колдовать не может. Зато я сам видел, как тетушка Августа, наша домработница, метлу заговаривает, представляешь! Тайком, конечно, здесь по-другому и не бывает...
Такао говорил быстро и много, но количество полезной информации на минуту разговора с ним все равно стремилось к нулю, и это Мидориму раздражало. Он жестами попросил Такао остановить свой поток сознания и потер переносицу, собираясь с мыслями.
– Так, ладно, давай начнем сначала. Что не так с этим городом и почему у вас все боятся волшебства?
– Да не боится никто, – Такао махнул рукой и задумался, словно подбирая слова. – Насколько я понял, это что-то типа традиции. Не принято здесь говорить об этом, вот и все. И никто под страхом смерти не признается в колдовстве, да что там, никто даже обвинять в этом никого не будет! Просто смотреть станут косо и сплетничать понемногу.
– Ясно, – кивнул Мидорима. Воистину, странный городишко с чуть ли не средневековыми традициями. Следовало поскорее завершить поиски и убираться отсюда. Вспомнив о цели своего путешествия, Мидорима спохватился: – Кстати, я кое-кого здесь разыскиваю. Заклинание привело меня сюда, но, – Мидорима огляделся, – судя по всему, того, кого я ищу, здесь нет.
«Или уже нет», – добавил он про себя.
– Так тебе помочь? – просиял Такао. – Конечно, я помогу, правда, я сам только пол года назад... приехал сюда, но я всегда могу спросить Мастера, он здесь уже давно живет!
Внезапно его прервал громкий бой часов с площади – одиннадцать утра, – и Мидорима с досадой подумал, что поиски Ниджимуры затягиваются. Такао же переменился в лице: всю воодушевленность как рукой сняло, а в глазах вспыхнул испуг.
– Мастер меня на запчасти разберет, – убито прошептал Такао, и Мидорима невольно удивился такой метафоре из уст простоватого в речи парня. – Ты прости, но если я не появлюсь в мастерскойлавке через пять минут, то не смогу помочь даже себе. Если снова с заклинанием не получится, приходи в игрушечную лавку на Блэквил роуд, может... – Такао немного натянуто улыбнулся и отвесил Мидориме шутливый поклон.
Шинтаро кивнул и проследил взглядом за фигурой Такао, который ловко взлетел по лестнице и скрылся за коньком крыши. Что ж, по крайней мере он теперь знал, что с колдовством на улицах города следует быть более осторожным.

К проэкипажу Мидорима возвращался раздраженным, пытаясь не обращать внимания на неприветливые взгляды и перешептывания за спиной, а заодно разобраться в произошедшем. Неужели он все же где-то допустил ошибку? Заклинание должно было привести его прямо к Ниджимуре, но завело в какой-то темный подозрительный переулок практически в центре города, без капитана, но зато с шумным и бесполезным парнишкой. Не мог же Ниджимура использовать порошок в двух шагах от рыночной площади, с таким-то отношением местных жителей к волшебству? Навряд ли бы ему захотелось привлекать к себе лишнее внимание, но признавать собственную ошибку Мидориме не хотелось.
В любом случае, поиски предстояло начать с начала, и его это совсем не радовало.
Пароэкипаж стоял немного дальше по улице, чем помнил Мидорима, а Мияджи нашелся еще кварталом дальше. Он стоял под яркой вывеской какого-то трактира и оживленно общался с дородным господином в странной широкополой шляпе – и это удивляло, потому что на памяти Мидоримы Мияджи никогда особо не отличался дружелюбием и разговорчивостью, и Мидориме подумалось, что, пожалуй, его не было действительно довольно долго.
Судя по всему, разговор складывался удачно, потому что Мияджи светился довольством и даже искренне улыбался. Впрочем, как только он заметил Мидориму, его улыбка стала еще шире. Он церемонно распрощался с господином в шляпе и направился к пароэкипажу, махнув Мидориме рукой.
– Чего кислый такой? – спросил он, возясь с успевшим остыть котлом. – В смысле, еще более кислый, чем обычно.
Мидорима поджал губы, быстро огляделся по сторонам и сделал незаметный пасс, помогая воде быстрее нагреться. Котел довольно запыхтел.
– Поиски не увенчались успехом, – наконец сухо ответил он. Мияджи недоверчиво вскинул брови и уселся за рычаг.
– Неужели? Что же, тогда поехали.
Мидорима покачал головой.
– Прошу прощения, но мне надо продолжить поиски, так что я бы предпочел остаться в городе и...
– Ты не понял, – перебил его Мияджи и похлопал по пассажирскому сидению. – Поехали.
Мидорима судорожно сжал кулаки и набрал побольше воздуха, готовясь снова возражать: все не могло закончиться так, не могло закончиться сейчас, когда он был так близко к цели!
Мияджи наблюдал за ним с интересом и даже каким-то странным удовольствием, а потом громко фыркнул и снова похлопал по сидению.
– Да не в аэропарк, не волнуйся ты так. Нашел я твоего Ниджимуру.
На секунду Мидориме показалось, что его стукнули по голове пыльным мешком. Пытаясь унять нервную дрожь в пальцах, он поправил очки и пару раз глубоко вздохнул, беря себя в руки.
– Я не говорил вам, кого ищу, – осторожно сказал он.
– Конечно, не говорил, это было бы очень глупо с твоей стороны, – кивнул Мияджи. – И сейчас тоже давай без глупостей: выполняй то, что тебе говорят старшие, потому что мое терпение не безгранично, ты знаешь.
Мидорима послушно сел на пассажирское место, и экипаж покатил вверх по улице.
– И как же вы догадались, кого я разыскиваю? – спросил Мидорима через пару кварталов. Мияджи самодовольно усмехнулся.
– Ну а ты представь: открывается дыра в реальности, а единственный, кто закрывал предыдущую и все еще жив – твой бывший капитан, беглый преступник, к слову, – Мияджи дернул рычаг, убавляя скорость, и свернул на очередную узкую улочку. – И тут ты заявляешь, что знаешь, как решить проблему, но для этого нам потребуется отправиться на другой конец света и найти человека, чье имя ты тактично замалчиваешь. Разумеется, все поняли, о ком ты говоришь! Мы, знаешь ли, тоже не идиоты.
Мидорима покачал головой, удивляясь собственной наивности. И правда, ужасно глупо было с его стороны надеяться, что никто ни о чем не догадается.
– Давно ты знаешь, что он прячется здесь?
– У меня появилась ниточка только пару месяцев назад, но точное место определилось только месяц назад, уже с помощью колдовства. Тогда я и попросил организовать экспедицию.
– То есть ты хочешь сказать, что нашел человека на расстоянии нескольких тысяч миль, а в пределах маленького городка бессилен? – Мияджи даже не пытался скрыть насмешку в голосе.
– Очевидно, где-то в последнем заклинании я допустил ошибку, – Мидорима поправил очки и понадеялся, что у него не слишком уязвленный вид. – Могу я в таком случае узнать, как вы нашли... моего бывшего капитана?
– Ты не поверишь, Мидорима. Я спросил людей. Он оказался настолько непредусмотрительным, что даже имя не сменил. Трактирщик, – я имею в виду того господина, с которым разговаривал, когда ты вернулся, – сказал, что мастера Ниджимуру здесь каждая собака знает. Замечательный человек и уважаемый гражданин...
– Мастера? – удивился Мидорима.
– Да, он здесь лавку держит. Мастерит механические игрушки, и они здесь даже популярны.
Это прозвучало неожиданно знакомо. Мидорима рассеянно кивнул и поправил манжеты. В нем все больше крепла уверенность.
Над крышами домов показался озаренный полуденным солнцем маяк.

[Sheris Wargana]

Дорога домой, что ожидаемо, отняла у Такао куда больше пяти минут, хотя он и добирался по самому короткому пути – через чужие чердаки, крыши и балконы. Неумолимое солнце взбиралось все выше по небосклону, несмотря на то, что Казунари грозило хорошенько влететь, и лишь когда Святая Анна отзвонила четверть двенадцатого, запыхавшийся Такао наконец ввалился в прихожую, надеясь, что ему повезет никого не встретить по пути в мастерскую.
Но словно поджидавшая его тетушка Августа встретила Такао укоризненным взглядом.
– Что же ты опаздываешь, балбес такой? Мастер наверху, злится очень, еще и Нэн заставляешь дольше положенного за прилавком стоять!
– Простите, мне очень-очень стыдно, правда! – улыбнулся Такао и проскользнул мимо домработницы на лестницу. Та сердито поджала губы и переложила метлу – Такао был уверен, тоже заговоренную, – в другую руку. – Я сейчас к Мастеру загляну, а потом сразу же сменю Нэн, ладно? Я быстро!
Тетушка Августа осуждающе покачала головой и пошла в лавку, что-то бормоча. Такао понадеялся, что не проклятия, потому что колдовала она неплохо.
Мастер проявил не больше дружелюбия. Он бросил сердитый взгляд сначала на часы, потом на Такао, и продолжил возиться с очередной механической то ли птичкой, то ли мышкой, и даже не обратил внимания на сумку с запчастями, которую Такао нерешительно поставил на стол перед Мастером. Критично оглядев получившийся механизм, он отложил инструменты в сторону и наконец повернулся к Такао. В серых глазах плескалась усталость.
– Напомни мне, на каких условиях я отпускаю тебя одного в город?
– Я не опаздываю на работу и свожу общение с людьми к минимуму, – тоскливо вздохнул Такао. – Но у меня хорошо получается, никто не замечает разницы! А тот парень... – Такао замялся.
– Тот парень? – сухо поинтересовался Ниджимура.
– Ну да, турист какой-то. Мы с ним пообщаться даже особо не успели, сразу одиннадцать пробило. Он чудной такой, прямо посреди рынка колдовал, вот я его и предупредил, что у нас этого не любят.
– У нас в городе туристы, да еще и колдуны? – переспросил Мастер и как-то ощутимо напрягся.
Такао удивился:
– А это плохо?
– Это... Забудь. У меня всего-навсего плохие воспоминания, а я все время забываю, что они не имеют никакого отношения к этому городу.
Такао притих. Ему редко выдавалось видеть Мастера таким: растерянным и немного грустным. Иногда Казунари задавался вопросом, что же такое было в прошлом Мастера, что он вспоминает его с таким ужасным выражением на лице, словно кто-то умер. Впрочем, возможно, кто-то там действительно умер, и на этом моменте Такао решал не додумывать мысль до конца.
Уже через минуту Мастер взял себя в руки, молча кивнул на шкаф и вернулся к игрушке. Такао вздохнул с облегчением и принялся раскладывать купленные детали по полкам.

Кажется, единственной, кто, – а, точнее, что, – решила встреть его сегодня дружелюбно, была сама лавка. Последние теплые лучи утреннего солнца еще падали сквозь открытое окно, отражаясь от металлических деталей солнечными зайчиками, а возле полок с куклами смеялась рыжеволосая девочка лет пяти.
Такао улыбнулся и направился к высокому худощавому мужчине со смешными бакенбардами – видимо, отцу девочки. Тот растерянно вертел в руках одну из кукол, пытаясь найти заводной ключ – Нэн уже ушла, и он оказался совершенно беспомощным перед последними новшествами Мастера.
– Позвольте, я помогу, – Такао аккуратно принял из рук благодарного мужчины куклу и нащупал у основания ее головы небольшое углубление. – Вот так. А теперь держите, юная леди, и поверните несколько раз против часовой стрелки.
Девочка послушно нашла на затылке куклы выскочивший ключ и повернула. Кукла нежно взмахнула ресницами и наклонила голову к плечу, словно задумавшись; девочка взвизгнула от восторга.
– Чтобы спрятать ключ, надо снова на него нажать, – пояснил Такао отцу девочки. – Мастер так сделал, чтобы ключи реже ломались.
Мужчина кивнул, и девочка снова завела куклу, на этот раз на три оборота – та сделала несколько странных пассов рукой, склонила голову к другому плечу и снова взмахнула ресницами.
– Сейчас в ней установлена базовая программа движений, как и в других куклах, – пояснил Такао. Мужчина приподнял брови:
– Есть и другие?
– Да, при желании можно обратиться к Мастеру, и он составит что-нибудь более оригинальное, например, имитацию чаепития или расчесывания волос.
Взгляд мужчины стал более заинтересованным и осмысленным, и Такао весело подумал, что еще неизвестно, кто будет больше возиться с куклой.
За обсуждением возможностей кукол и деталей их механизма незаметно пролетел час, Мари – так звали девочку, – уже давно занялась изучением других игрушек, а в блокноте Такао еще несколько страниц заполнились набросками новых алгоритмов для кукол. Лично отдавая счастливой девочке куклу с такими же, как и у нее, непослушными рыжими волосами, Такао думал, что люди по сути невероятно странные существа: создают и приобретают себеподобных кукол, желая видеть их максимально похожими на настоящих людей – но зачастую по жизни совершенно не ценят этих настоящих, живых людей. Когда-нибудь Такао хотел задать этот вопрос Мастеру, если, конечно, сам не найдет ответ. Но, вероятно, чтобы понять человека, надо было им быть, так что у Такао наверняка не было и шанса.
От грустных мыслей Такао отвлек очередной посетитель, и ему пришлось быстро стереть со своего лица унылое выражение. В лавку зашли двое: незнакомый высокий блондин и тот самый колдун с рыночной площади. Быстро осмотрев лавку, блондин решительно направился к Такао.
– Рад, что ты все же решил к нам заглянуть, Шин-чан, – широко улыбнулся Такао. – Как твои поиски?
Блондин остановился как вкопанный, не дойдя всего пару шагов до прилавка, и оглянулся на своего спутника. Тот все еще стоял в дверях и пытался привыкнуть к сумраку лавки.
– «Шин-чан»? – осторожно переспросил блондин и неуверенно перевел взгляд на Такао. – Мидорима, это он к тебе? Вы друг друга знаете?
– Я познакомился с ним, пока искал капитана, – Мидорима поджал губы и наконец подошел к прилавку. – Значит, мы на Блэквил роуд?
– Ну да, разве ты не знал? – удивился Такао. Мидорима отрицательно покачал головой.
– Нет, я пришел сюда не по твоему приглашению. Сюда нас привели поиски одного человека, – Мидорима переглянулся со своим спутником. – Его зовут Ниджимура Шузо, и нам сказали, что мы сможем найти его здесь.
Такао нахмурился. Если Мастера ищут нездешние колдуны, да еще с такими мрачными лицами, то навряд ли, чтобы передать ему свои наилучшие пожелания. Такое внимание настораживало, и Такао на всякий случай уточнил:
– Вам точно нужен именно этот мастер Ниджимура?
– А в городе есть другие? – насмешливо спросил блондин.
В городе других не было, и Такао вздохнул, собираясь с мыслями.
– Мне вообще не положено отходить из лавки в рабочее время, но ладно, я схожу за Мастером. Он сегодня не в самом лучшем настроении, так что радушного приема не обещаю, – Такао развел руками и направился к двери в жилую часть дома, но на полпути развернулся к блондину. – И, кстати, могу я узнать ваше имя?
– Мияджи Киеши.
Такао кивнул и взялся за прохладную латунную ручку. Подниматься к Мастеру не хотелось даже больше, чем пару часов назад – никому не хочется приносить дурные вести, а Такао чувствовал, что его вести далеко не самые лучшие.

[Sheris Wargana]

К чести Мастера, удар он принял стойко. Такао ожидал потоков гнева и брани, но лицо Ниджимуры лишь превратилось в отрешенную маску, словно у одной из своих кукол, а бескровные губы еле слышно произнесли:
– Вот как.
Они простояли так минут пять, пока Такао не решился наконец задать наболевший вопрос: а что, собственно, происходит?
– Всего-навсего весточка из моего прошлого, – Мастер приходил в себя, и в его взгляде появилась решительность. – Проводи их в гостиную, попроси Августу заварить чай. Я буду через десять минут, мне надо собраться с мыслями.
Такао кивнул. Было сложно привыкнуть к мысли, что самоуверенному, изобретательному и даже иногда грубому Мастеру требуется время, чтобы прийти в себя и «собраться с мыслями», и Такао поспешил заняться гостями.
Мияджи бродил по лавке, рассматривая игрушки с неподдельным восхищением, а Мидорима словно врос в пол – Такао мог поклясться, что тот не сдвинулся и на волосок с тех пор, как он ушел за Мастером. Впрочем, как только он вошел в лавку, оба колдуна выжидающе повернули головы к нему. Мидорима нахмурился – очевидно, потому что Такао вернулся один.
Казунари вздохнул и растрепал челку.
– Чаю?

Первые несколько минут они сидели молча. Мидорима невозмутимо пил принесенный домработницей чай, Мияджи напряженно разглядывал свою чашку, где-то на кухне возилась тетушка Августа, то и дело обеспокоенно заглядывая в гостиную. Сам Такао даже не пытался делать вид, что увлечен чаепитием. Свою чашку он сразу поставил на столик, и теперь с интересом разглядывал гостей.
Мидорима выглядел отстраненным и собранным, совсем как когда колдовал на Базарной. Лишь приглядевшись, можно было заметить то и дело возникающую складку между бровями и слишком крепко сжимающие чашку пальцы. Периодически он порывался манерно отставить мизинец, но, видимо, быстро одергивал себя. Пальцы на его левой руке, кстати, были тщательно перебинтованы – Такао не заметил этого раньше, когда на Мидориме были невероятно белоснежные перчатки, покоившиеся сейчас на его коленях. Такао удивился: неужели волшебники не могут залечить свои раны? А ведь Мидорима – Такао ясно чувствовал это – был не каким-нибудь второсортным колдуном. Он был самым что ни на есть настоящим чародеем.
Мияджи, похоже, показательное спокойствие решил не играть. Закончив разглядывать несчастную чашку, он теперь так же настороженно разглядывал гостиную, то и дело возвращаясь взглядом к Такао.
Кто-то в доме напротив открыл окно, в солнечном свете блеснули стекла, и словно в ответ блеснули странные броши, приколотые к жилетам волшебников – серебряные восьмиугольные звездочки с четырьмя длинными и четырьмя короткими лучами. Такао вздрогнул и вспомнил свою звезду, точно такую же на вид – она сейчас лежала в его комнате среди красивых ракушек, матовых стекляшек и прочих сувениров, которые он притащил со Старой набережной. Ему стало до жути интересно, откуда эта звезда и как она оказалась на дне их бухты. Такао подумалось, что гости могут что-то про это знать, ведь звездочки у них были точно такие же, и Такао даже открыл рот, чтобы задать взволновавший его вопрос, но Мияджи успел первым:
– Почему ты не пьешь чай? – как можно нейтральнее спросил он, хотя напряженность читалась в каждом его слове. Такао растерялся, но уже через секунду легкомысленно повел плечами:
– Терпеть не могу чай. Но тетушка Августа – та милая пожилая леди на кухне – она и слышать ничего об этом не хочет. Здесь, знаете, все просто помешаны на чае!
Было непохоже, что Мияджи ему поверил, хотя Такао считал эту версию наиболее правдоподобной из возможных, а уж он-то знал об этих версиях все. Как-то с одним из гостей Мастера Такао пошутил, что от чая у него мозги ржавеют – и надо было видеть лицо Ниджимуры в тот момент. Гость, конечно, посмеялся и всерьез шутку не воспринял, но больше Такао на такие неоднозначные шутки не решался.
Кажется, Мияджи хотел что-то ответить на его отговорку, но не успел, потому что в этот миг Мидорима быстро поставил на столик почти пустую чашку, бросил туда же перчатки и встал. Напротив него, в дверях гостиной, замер Мастер, все еще непривычно бледный. Комната погрузилась в вязкое, напряженное молчание, и Такао занервничал. Они с Мияджи переводили взгляд с Мидоримы на Ниджимуру и обратно, словно в ожидании бури, а те застыли на своих местах каменными изваяниями.
На кухне звонко громыхнула какая-то посуда, и, кажется, это наконец вывело их из ступора. Мидорима учтиво наклонил голову в приветствии:
– Добрый день, Ниджимура-сан. Прошу прощения за вторжение.
Мастер кивнул и медленно подошел к свободному креслу, но не стал садиться, а лишь положил руку на его спинку.
– И тебе привет, Мидорима. Давно не виделись, Мияджи, – он кивнул второму волшебнику. Тот скомкано поздоровался в ответ и поспешно уткнулся в свою чашку с наверняка уже остывшим чаем. Он старался выглядеть безразличным, но было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке, как, впрочем, и сам Такао.
Казунари встал и, бормоча что-то про чай, украдкой направился на кухню, хотя этого все равно, кажется, никто не заметил. Тетушка Августа суетилась над подносом, раскладывая по блюдцам печенье, и Такао позавидовал ее способности создавать настолько достоверную видимость работы.
– Это какие-то очень важные гости, да? У них такой странный акцент, а уж внешность! Чего только один этот строгий джентльмен с зелеными волосами стоит, – шепотом сказала она Такао, и тот полуутвердительно пожал плечами. Он еще сам не до конца понимал, кто эти люди на самом деле и зачем им понадобился Мастер.
– Так чем же я обязан столь... неожиданному визиту? – донеслось тем временем из гостиной, и Такао осторожно выглянул за дверь. Мидорима снова сел на диван; его спина была прямой, словно он проглотил палку, а ладони смиренно сложены на коленях. Он явно нервничал, но во взгляде читалась решимость.
– У нас возникла некоторая проблема, решение которой мы вынуждены искать здесь, – Мидорима оторвал взгляд от своих рук и твердо посмотрел на Ниджимуру. – Уверен, если вы читаете газеты, то наверняка поняли, о какой проблеме идет речь.
Такао показалось, что Мастер чуть сильнее сжал спинку кресла, около которого все еще стоял, а на его лице отобразилось мрачное удивление.
– У вас достаточно специалистов, чтобы справиться с этой проблемой. Справились же с ней куда меньшими силами шесть лет назад.
– Вы справились, – кивнул Мидорима. – Именно поэтому мы здесь. Нам нужна ваша помощь.
– Нет, – в голосе Мастера послышалась сталь.
– Но, постойте, Ниджимура, – вмешался Мияджи, но Мастер его перебил:
– Нет, – он перевел твердый взгляд с Мидоримы на Мияджи и обратно. – Теперь у вас есть Акаши, с него и спрос. А меня нет. Я, можете считать, мертв.
Мидорима покачал головой.
– У нас нет Акаши, – тихо сказал он. – Нам нужна именно ваша помощь, Ниджимура-сан.
Тетушка Августа снова случайно звякнула чашками, и Мастер резко обернулся. В его взгляде смешались раздражение и обреченность. Он устало провел пальцами по глазам, собираясь с мыслями, и повернулся обратно к гостям.
– Так, мы обсудим это наверху, Мидорима. Вдвоем. Мияджи, прошу прощения, но в некоторых отношениях это весьма личный вопрос. Августа, до завтра можете быть свободны, спасибо за вашу помощь. Такао, запри лавку и займись гостем.
– Уже, – откликнулся Такао, а Мияджи неохотно кивнул. Тетушка Августа растерянно уставилась на поднос, который только что закончила сервировать.
Такао вздохнул: изображать чаепитие ему уже порядком надоело.

[Sheris Wargana]

Под «наверху», очевидно, Ниджимура имел в виду сою мастерскую. Это было большое светлое помещение, занимавшее почти половину мансарды. Под окном стоял широкий захламленный стол, в углу примостился большой агрегат, в котором Мидорима опознал перфорационный станок. Во всю левую стену тянулись шкафы и полки, забитые механизмами и деталями для них, а в воздухе витал явный металлический запах.
Тут и там на всех горизонтальных поверхностях лежали инструменты, детали и перфоленты – может быть, во всем этом и был какой-то странный порядок, но Мидорима все равно машинально поморщился.
Ниджимура запер за ними дверь, развернулся к ней спиной и скрестил руки на груди.
– Ты же знаешь, Мидорима, что я не могу. Больше не могу. И я определенно не собираюсь позволить тебе – или кто тебя послал? Акаши? – втянуть себя в это.
– Если бы это был Акаши. Он бы послал своих ракузанских псов, и, боюсь, не разговоры они бы не разменивались.
Ниджимура недоверчиво поднял брови – все-таки он помнил Акаши совсем другим.
– Но как я уже сказал, Акаши у нас нет, – продолжил Мидорима. – Он пропал в тот же миг, когда открылся вероятностный разрыв. И мы считаем, что именно он послужил этому разрыву причиной.
Кажется, ему все-таки удалось действительно достучаться до Ниджимуры. Тот молчал, пораженный открывшимися подробностями.
– Именно поэтому, – вздохнул Мидорима, снял очки и рассеянно провел по стеклам возникшей из воздуха тряпочкой, – именно поэтому я здесь. Нам нужна ваша помощь, капитан. Любая.
Мидорима надел очки и посмотрел на Ниджимуру, но тот лишь покачал головой.
– Я больше не твой капитан, Мидорима. Я вообще больше не капитан. Я теперь безрукий калека, обычный, жалкий смертный. Никогда не думал, что без, – Ниджимура запнулся, – без магии будет настолько тяжело – впрочем, я уже привык, и я бы не хотел, чтобы мне не пришлось привыкать к этому снова. – Он замолчал, словно захлебнувшись словами, и Мидорима понял, что никогда серьезно не задумывался об этой стороне его жизни.
– И это все я рассказываю не ради жалости, – продолжил Ниджимура, – но чтобы ты понял: я действительно ничем не могу помочь. Чтобы закрыть разрыв, нужного заклинания недостаточно. Это заклинание должен сотворить волшебник, обладающий весьма специфическими способностями, – Ниджимура пересек комнату и подошел к окну. Солнце медленно, но верно клонилось к закату. – Например, способностью собирать различные кусочки реальности в единую и единственно верную мозаику – способностью объединять, созидать. У Акаши были такие способности, и я лично помог ему их развить. Но раз все упирается в его исчезновение... Возможно, есть еще люди, не знаю. Я не встречал.
Мидорима кивнул. Его последняя надежда прямо на глазах таяла, словно неумелые чары. Однако сдаваться было еще рано.
– Есть другой выход?
– Есть, конечно, – кивнул Ниджимура. – Вы разрыв сейчас как, под стазисом держите? Вот и продолжайте держать. Может, рано или поздно вы наконец найдете новое революционное заклинание, для которого сойдет и обычный волшебник. Или найдется волшебник с подходящими способностями – а может, и сам Акаши объявится.
– Так не пойдет, – Мидорима упрямо поджал губы. Он знал, что где-то было решение, простое и надежное, которое устроило бы всех.
Ниджимура пожал плечами и отвернулся от окна.
– Это все, что я могу предложить. Похоже, ты зря тащился в такую даль, – устало сказал он. Мидорима дернул плечом и направился к двери. Оставленный в замке ключ повернулся легко, чуть скрипнула дверь.
– Что, если, – внезапно спросил Мидорима, остановившись в проеме, – что, если мы найдем способ избавиться от ваших печатей?
– У тебя есть знакомые ребята в правительстве, которые помогут вынести мне оправдательный приговор? – Ниджимура усмехнулся. – Или, может, знакомые блокаторы, которые готовы пойти на должностное преступление?
– У Акаши везде есть знакомые...
– И где же они были, когда на меня накладывали печати? – резко бросил Ниджимура и снова отвернулся к окну. Его голос стал глухим и жестким: – Никто не поможет, Мидорима. Ни мне, ни даже тебе, если ты вдруг вляпаешься в... неприглядную ситуацию. Мы расходный материал, какими бы талантливыми и незаменимыми мы ни были.
Мидорима промолчал. Он это знал, и в свое время ему было очень тяжело пересмотреть свои идеалистические убеждения.
Мидорима кивнул капитану и вышел из мастерской.

Мияджи и Такао встретили его обеспокоенными взглядами, и Мидорима поспешил вернуть себе спокойный и уверенный вид. Уже надевая цилиндр, он повернулся к мальчишке:
– Передай Ниджимуре, что мы покидаем Литтл Лэндинг через неделю.
– Ладно, – кивнул Такао. – А где вас тогда можно будет найти?
– В аэропарке, – ответил Мияджи, натягивая перчатки. – Корабль «Шуутоку», небольшой такой... Хотя что я говорю, все равно мы там единственный корабль.
– Корабль? – протянул Такао. – А я думал, все волшебники телепортируются куда хотят, и транспорт им не нужен.
Мияджи усмехнулся:
– А я и не волшебник. Да и кто отпустит Мидориму одного в такую даль?
Такао на секунду замер, ошарашено хлопая глазами, а затем рассмеялся; Мидорима закатил глаза и вышел на улицу.
Людей видно не было, и Мидорима не скрываясь сотворил заклинание, нагревая воду в котле пароэкипажа. Мияджи подбросил угля, экипаж затарахтел, и сзади донеслось:
– Пока, Шин-чан! До свидания, Мияджи-сан!
Уже садясь в пароэкипаж, Мидорима обернулся: Такао сидел на перилах крыльца и махал им с озорной улыбкой, а в окне третьего этажа угадывался темный силуэт Ниджимуры.
– Ничего не вышло, да? – спросил Мияджи, проследив за взглядом Мидоримы. Тот задумчиво поправил перчатки.
– Он пояснил, в чем конкретно заключается наша задача, и дал пару советов. Надеюсь, нам они пригодятся.
Мияджи удивленно посмотрел на Мидориму.
– Разве задача – не закрыть разрыв?
– Не совсем, – Мидорима покачал головой. – Чтобы закрыть разрыв, нужна особая магия, творить которую может далеко не каждый волшебник. Акаши, например, может. Точнее, смог бы, если бы не исчез. И Ниджимура тоже когда-то мог.
Мияджи кивнул, и еще несколько минут они ехали в полном молчании.
– Насколько реально вообще снять печати? – вдруг спросил Мияджи. – В смысле, такое вообще когда-нибудь делали?
– Разумеется. Было несколько случаев за последние сто лет, когда спустя годы заключения волшебника оправдывали, и тогда блокаторы проводили церемонию снятия печатей. Она мало отличается от церемонии наложения, разве что не требует определенной обстановки.
Мияджи заинтересованно покосился на Мидориму, и тот со вздохом пояснил:
– Печати всегда накладывают в одной из резиденций гильдии блокаторов, потому что церемония требует весьма своеобразную обстановку, вплоть до формы комнаты и цвета паркета. Для того чтобы снять печати, потребуется, насколько я знаю, всего лишь хороший алтарь. И бригада магов-блокаторов, конечно.
– Значит, без оправдания печати не снять? – уточнил Мияджи.
– Именно. А оправдания не добиться без хороших связей. То есть без Акаши.
– Что-то многовато всего упирается в его исчезновение, – проворчал Мияджи.
Они уже подъезжали к аэропарку, когда солнце коснулось горизонта. Мидорима сощурился и напомнил себе составить еще гороскопов на ближайшую неделю. Почему-то он чувствовал себя абсолютно выжатым.

[Sheris Wargana]

До следующего утра Мастер не показывался. Всю ночь в мастерской горел свет, и оттуда то и дело доносились тяжелые шаги. Такао минут десять в нерешительности простоял под дверью, но так и не решился постучаться, хотя его и переполняло любопытство.
Общение с Мияджи оставило после себя больше вопросов, чем ответов. Все, что удалось из него вытянуть, сводилось к тому, что они прибыли аж из Японской Империи по некому важному делу, и что Ниджимура их старый знакомый. Впрочем, вскоре также выяснилось, что Мияджи неплохо разбирается в механике, правда, его познания ограничивались в основном промышленными и транспортными механизмами. Так что в итоге чаепитие свелось в бурное обсуждение прикладной и промышленной механики. Это было, конечно, безумно познавательно, но все еще не отвечало на главный вопрос дня: что происходит, в конце-то концов?
Так что ночь Такао провел за книгами и газетами – последние найти было несложно, тетушка Августа педантично собирала все газеты в стопку и хранила в кладовке, чтобы зимой было чем растапливать печь и зимой затыкать щели в оконных рамах. Такао для верности взял все газеты за последние несколько месяцев и почти разу обнаружил нужное: в колонке зарубежных новостей четырехмесячной давности сообщалось о разрыве реальности неслыханного потенциала как раз в Токио. Такао еле удержался от победного клича и с еще большим рвением принялся перерывать газеты. Примерно каждые две недели ежедневный «Вестник Литтл Лэндинга» поднимал тему разрыва, но разносил больше слухи и сплетни, нежели действительно полезные факты. В «Вестерн Мейл», которую выписывал Мастер из столицы графства каждую неделю, информации было не намного больше, зато Такао узнал, что примерно шесть лет назад все в той же Японии был еще один разрыв, который, правда, закрыли очень быстро. «Мастер и закрыл», – догадался Такао и полез в книги.
Но, к сожалению, местные сказки и книги по механике мало чем могли помочь ему в этом вопросе. Единственное, что его заинтересовало – странная сказка о полуразвалившейся башне и детях, которые изгнали поселившееся в ней зло. Она чем-то неуловимо напоминала творящийся вокруг бардак, и пока Такао размышлял над этим, время словно текло все медленнее, а его веки тяжелели. Такао вяло удивился происходящему – наверное, какая-то неполадка в механизмах, – и за секунду до того, как погрузиться в забытье, он увидел тетушку Августу: та разливала чай и жаловалась, что сыновья ее свояченицы снова повадились лазить по этим старым развалинам в горах.
Очнулся Такао утром. Чувствовал он себя прекрасно, но столь внезапное поведение его механического организма Такао встревожило – причину этому он найти так и не смог.
Единственным, кто мог что-то объяснить, был Мастер. И теперь он сидел напротив Такао за обеденным столом и задумчиво крошил на стол гренку. Рядом дымился и совершенно невообразимо пах утренний кофе – Ниджимура не притронулся и к нему, несмотря на бессонную ночь. Такао в очередной раз за последний месяц почувствовал мимолетную зависть – он-то был лишен удовольствия вкушать пищу, и считал это одним из своих существенных недостатков.
Заводить обычную утреннюю беседу было отчего-то неловко, задавать вопросы тоже, и Такао попытался вспомнить, зачем вообще подсел к Мастеру за завтраком.
Такао оглянулся по сторонам, покосился на Мастера и снова опустил взгляд на стол.
– Так вы врали, когда говорили, что не колдуете, да? – Ниджимура поперхнулся воздухом, и только тогда Такао понял, что задал этот вопрос вслух. Мастер смотрел на него немного ошарашено и даже перестал издеваться над хлебом.
– С чего ты взял?
Такао как можно беззаботнее пожал плечами:
– К вам за помощью прилетают чародеи с другого конца света, так что догадаться несложно.
Минуту Мастер сидел с абсолютно нечитаемым выражением лица, а затем медленно покачал головой:
– Нет, Такао, я не колдую. Я не могу колдовать.
– Но умеете? – Такао пытливо заглянул Мастеру в глаза. Тот отвел взгляд, и Такао понял, что угадал. Было что-то, что мешало Мастеру колдовать, и из-за чего Шин-чан вчера ушел таким расстроенным.
– Я поискал в газетах – вы же знаете, тетушка Августа их никогда не выбрасывает, – и там последние месяцы пишут много интересного, – Такао не знал, зачем все это говорил. Он не хотел ссориться с Мастером или как-то давить на него, просто все услышанные разговоры, оброненные ненароком фразы, все увиденное и прочитанное наконец стало выстраиваться в единую картину, и Такао были просто жизненно необходимы ее недостающие фрагменты. – Вы закрыли тот разрыв шесть лет назад, так почему не можете закрыть этот?
Мастер вздохнул и отодвинул тарелку с горкой крошек подальше. Провел пальцем по столу, собирая упавшие на стол крошки, и задумчиво передвинул остывший кофе на пару сантиметров влево. Мрачно оглядев получившуюся картину, он наконец обратил внимание на Такао.
– Видишь ли, несколько лет назад меня обвинили в преступлении, которого я не совершал. Кто-то очень постарался сделать так, чтобы у меня не было и шанса оправдаться – до сих пор хочется набить морду этому уроду, кем бы он ни был. Так вот, – Мастер заметил еще крошки на столе и педантично собрал их пальцем. – Я был довольно неплохим волшебником. Практически самоучкой, совсем не ровней чародеям вроде Мидоримы, но со мной тоже считались.
Еще пару минут Мастер потратил на передвигание по столу тарелки, чашки и молочника с сахарницей – очевидно, разговор давался ему трудно.
– По законам Японской Империи, всякого преступника, владеющего магией, следует сначала этой магии лишить, и лишь потом сажать в тюрьму. «Запечатать» – так это называется. Перекрыть все ходы, через которые магия может проникать в человека или же выходить из него.
– Это с вами и произошло? – тихо спросил Такао. Рассказанное потрясло его до глубины души. Ниджимура кивнул:
– Да. Почти... Как видишь, я сейчас сижу здесь, а не на тюремных нарах, так что в каком-то роде мне повезло.
– Вы сбежали?
– Мне помогли. Но теперь я абсолютно бесполезен. Я не могу даже чашку в воздух поднять, не говоря уже о чем-нибудь вроде закрытия вероятностных дыр или спасения человечества, – Мастер усмехнулся и встал из-за стола. – Сейчас придет Августа, так что пора заканчивать разговор.
И правда – послышался стук задней двери, и Такао тоже вскочил из-за стола. Внезапно его посетила еще одна мысль:
– А как же я? Надо мной вы действительно не... – Такао перешел на шепот, – не колдовали?
Ниджимура покачал головой.
– Нет. Это... немного сложно объяснить. И сегодня я этим точно не собираюсь заниматься. А теперь кыш в город – мастер Филлок обещал к сегодняшнему дню подготовить заказ.
Такао невольно улыбнулся. Чародеи чародеями, а отлынивать от работы Мастер ему не позволит, даже если наступит конец света.

[Sheris Wargana]

Мастер Филлок болел. В середине августа, когда самый жаркий месяц лета только что прошел, – это было парадоксально, но это было так. «Нагрузил себя работой по самые уши, совсем себя не жалеет», – нажаловалась Такао госпожа Филлок. Впрочем, она была обычной стареющей домохозяйкой и к тому же неплохо колдовала, так что любое занятие своего мужа считала ужасной, выматывающей работой.
Такао вежливо покивал и собрался было вернуться в лавку, но госпожа Филлок его остановила:
– Не хочешь молока с печеньем, мальчик мой? – и посмотрела на него такими глазами, что Такао понял: так просто его не отпустят. Кажется, ей срочно требовались уши, куда можно было влить очередную порцию свежих сплетен, и Такао бросил беспомощный взгляд на дверь. Та казалась невообразимо далекой, зато рядом с буфетом Такао случайно заметил фотографии: молодой мастер Филлок, он же рядом со взрослым дядькой с моржовыми усами, старая свадебная фотография, недавняя фотография со счастливой четой и двумя мальчиками-подростками... Такао осенило: ведь госпожа Филлок и есть та самая свояченица, о которой когда-то говорила тетушка Августа! Поверить в собственную удачу было сложно, но Такао решил попробовать.
– Да, конечно, – обернулся он к женщине и широко улыбнулся. Та умиленно вздохнула, и Такао понадеялся, что она хоть что-то знает о развалинах, в которых вечно пропадают ее сыновья.
– Ох, эти сорванцы! – укоризненно покачала головой госпожа Филлок, когда Такао помочил губы в молоке и как бы невзначай заметил, что дома непривычно тихо. – Совсем обезумели этим летом, лазают по этим ужасным развалинам, сколько их не гоняй оттуда... Что за развалины? А ты не знаешь? Ах, точно, ты же приезжий... Ну ничего, я расскажу, – она улыбнулась и откусила кусочек от домашнего печенья. Ее взгляд так и лучился благосклонностью. – Рассказывают, что когда-то давно в горах, в паре часов пути отсюда, стоял древний замок, и что жил в нем очень нехороший человек. Он использовал... ну, это самое, ты понимаешь, вот однажды и доиспользовался. Рухнул этот замок и похоронил его заживо. А слуги, которые жили в хижинах вокруг замка, решили здесь остаться – им же некуда было идти. Они просто спустились поближе к берегу и основали новое поселение. Вот такая вот история у нашего города, – женщина довольно улыбнулась и положила в рот еще одно печенье.
– Да глупости она говорит, не слушай ее, – раздался сзади громовой голос мастера Филлока. Такао обернулся: тот стоял в дверях гостиной, тяжело опираясь на косяк. – Ты передай мастеру Ниджимуре мои извинения, мальчик, да только захворал я. К следующей неделе заказ уже будет...
– Бенджамин! – воскликнула госпожа Филлок и всплеснула руками. – Зачем же ты встал? Прошу, вернись в постель, тебе надо отдыхать, а ты по дому шастаешь.
– Как только получу на завтрак что-нибудь, кроме твоей жидкой овсянки, так сразу и лягу, ты уж не сомневайся.
– А что было по-вашему? – вмешался Такао, теряя нить разговора. – С той историей про развалины?
Мастер нахмурился и тяжело опустился в кресло.
– Не было там замка – так, разве что большая башня. Но место это действительно темное, нехорошие дела там раньше творились, да и сейчас как бы чего не вышло... Нехорошо это, что мальчишки туда бегать повадились, им ведь сколько не объясняй, все равно слушать не будут, – он нахмурился и потянулся пригладить отсутствующие усы, но вовремя опомнился. – А город наш раньше обычной деревней был, пастухи здесь в основном жили – на лето в горы уходили овец пасти, а зимой к семьям возвращались. Шерсть морем в Ньюпорт возили... С тех пор даже полусгнившая пристань осталась, в честь нее наш город, кстати, так и назвали. А байки про замок и злого колдуна так, для красоты придумали.
При слове «колдун» госпожа Филлок поперхнулась молоком и с негодованием посмотрела на мужа, но тот лишь отмахнулся.

Теперь у Такао была зацепка: госпожа Филлок подробно описала ему, где находятся развалины, и погнала мастера отдыхать; Такао тем временем быстро перелил молоко в кошачью миску.
Идти было далековато, а он и так половину утра потратил на болтовню, так что ему пришлось отложить поездку на завтра и к тому же воспользоваться велосипедом. Тетушка Августа отнеслась к его решению прокатиться с подозрением, но ключ от чердака дала, и минут десять Такао потратил, чтобы протащить велосипед по узкой лестнице. За это время домработница усела сделать ему бутербродов в дорогу, так что в путь Такао отправлялся с запасом еды дней на пять и суровым напоминанием возвращаться не позже обеда.
Бутерброды Такао сразу же решил отдать сыновьям мастера Филлока, если найдет их на развалинах – те убегали играть еще с рассветом, не успев позавтракать, и хорошо, если с набитыми печеньем карманами. Заодно он надеялся, что они расскажут ему что-нибудь полезное про эти развалины.
Однако ребят он не нашел. Наручные часы показывали девять часов утра, когда Такао наконец обнаружил руины башни среди густого темного подлеска. Велосипед он оставил на какой-то из лесных тропинок, и теперь ходил по кое-как уцелевшим развалинам, разыскивая мальчишек, но от тех не было и следа. Среди самих развалин ничего интересного тоже не нашлось: камни как камни, ни обломков мебели, ни осколков посуды или еще какой утвари. Впрочем, этим руинам была не одна сотня лет, и навряд ли за это время могло сохраниться что-то, кроме камней.
Вся надежда оставалась на мальчиков, в конце концов, они играли здесь целое лето и могли что-то заметить или найти. Как-то Такао даже послышался странный шорох в кустах, он резко ломанулся сквозь них – и снова никого не увидел. Кусты даже не были примяты до того, как он там прошел.
Такао поежился: место действительно казалось жутким, и даже в ясный летний день здесь было ужасно зябко и неуютно. Солнечный свет едва проникал под густую листву вековых деревьев, заставляя терять направление в зеленом полумраке. Где-то справа, насколько помнил Такао, стояла чудом уцелевшая каменная арка, и он решил поискать еще немного там и, если не найдет ничего интересного, возвращаться домой. Он искренне не понимал, как можно играть в этом неприветливом месте.
Арка действительно нашлась именно там, где помнил Такао, правда выглядела куда новее развалин: кто-то ее построил из старых камней совсем недавно. На самой арке были неровно высечены странные символы. Наверняка волшебные, подумалось Такао. Он осторожно провел по ним рукой – ничего не произошло, но камень на ощупь оказался странно теплым, как галька на набережной после долгого солнечного дня.
Такао отступил на шаг и еще раз с подозрением оглядел арку. Трава под ней была немного примята.
– Под ней недавно кто-то прошел, – пробормотал Такао и неуверенно добавил: – Надеюсь, с ним не случилось ничего плохого.
Потому что в следующую секунду Такао решительно шагнул в арку.

[Sheris Wargana]

На миг Такао заложило уши. Он покачнулся и схватился за стену, а потом ему в лицо ударил яркий свет, и он зажмурился. Когда Такао открыл глаза, вокруг не было ни леса, ни развалин – вместо них его обступили дома. Такао немного мутило. Он аккуратно отлип от стены и огляделся: это был тупик Трех Узлов, и Такао в замешательстве присвистнул. Это же в двух шагах от лавки! Кому понадобилось делать проход между старыми развалинами в горах и тихим районом Литтл Лэндинга?
Следовало рассказать об этом Мастеру, решил Такао и поспешил в лавку.
Каково же было его удивление, когда на пороге его встретил Ниджимура и тут же залепил ему подзатыльник! Такао от обиды подавился словами, а Мастер гневно воскликнул:
– В последний раз я тебя отпускаю на утро! Нэн уже битый час ждет, когда ты ее сменишь.
– Час? – удивился Такао и даже забыл о ноющем затылке. Ведь когда он направлялся к арке, было максимум десять утра, и сейчас ну никак не могло быть уже два часа дня.
Ниджимура смерил его яростным взглядом и молча устремился в мастерскую, оставив Такао в полной растерянности. Он посмотрел на свои часы: те показывали половину одиннадцатого утра, однако Мастер не врал. На всех остальных часах в доме действительно было уже почти два, и Такао растерянно протянул:
– Ну и дела...
В ту арку он решил больше не соваться.
Впрочем, его сейчас ждал прилавок и раздраженная Нэн, и Такао решил, что поговорить с Мастером еще успеет, а извиняться перед девушкой надо было прямо сейчас – пускай она и не колдовала, но иметь ее во врагах Такао не хотелось.
Остаток дня пролетел незаметно. Была пятница, и покупателей было больше, чем обычно, так что работы нашлось достаточно. Лишь впихнув последнему покупателю, нерешительному молодому человеку в щегольском наряде, ажурную музыкальную шкатулку, Такао смог наконец запереть лавку и вздохнуть с облегчением. Почему-то с каждым днем работа доставляла ему все больше хлопот – Такао чувствовал, что к концу дня словно начитает уставать, и это было странно.
Мастер отвлекся от очередного механизма и уставился на вошедшего в мастерскую Такао сквозь линзы. Глаза Ниджимуры казались непропорционально огромными и какими-то мутными; когда-то подобное зрелище вызывало у Такао нервный смех, но сейчас он уже привык.
– Даже не надейся, что я передумаю насчет утра, – Мастер вернулся к работе и теперь что-то быстро подкручивал в механизме.
– Да, я пришел поговорить об этом... – Такао немного потоптался у двери и нерешительно подошел к столу. – Понимаете, я ведь в лесу действительно пробыл не больше полутора часов, но после этой арки время как будто резко скакнуло вперед, понимаете? Мне кажется...
Мастер оборвал его жестом, снял очки и серьезно посмотрел на Такао.
– Милости ради, о чем ты говоришь? Какой лес? Какая арка? – в его голосе послышались нотки раздражения.
– Этим утром я взял велосипед – вы наверняка слышали тот грохот на лестнице, – и поехал на развалины, – терпеливо объяснил Такао. – О них ходят странные легенды, вы наверняка их слышали, вот я и решил сам посмотреть...
– И зачем же? – перебил его Мастер. Такао замялся.
– Я... Мне показалось, что они могут быть связаны с тем, что происходит сейчас в Японии. Понимаете, легенда гласит... – взгляд Мастера заледенел, и Такао понял, что лучше ему не продолжать. Что Мастер все уже для себя решил.
– Такао, – твердо произнес Ниджимура и чуть сильнее, чем надо, сжал наполовину готовый механизм; тот жалобно скрипнул. – Я запрещаю тебе в это вмешиваться. Это не твое дело и не мое. Таким, как мы, туда лезть незачем, понимаешь?
Такао понимал, но не мог так просто это бросить. В тех развалинах творилось что-то неладное, и Такао чувствовал бы себя последним идиотом, оставив все как есть. Его переполняла иррациональная обида на предсказуемые, в общем-то, слова Ниджимуры.
– Да, Мастер. Я понимаю.
В конце концов, был и другой выход.
Такао быстро вышел из мастерской и кинулся шарить по полкам в своей комнате: где-то там, среди всякого хлама, лежала маленькая серебряная звездочка.
Выходить в коридор не было смысла – Мастер наверняка уже предупредил тетушку Августу, и через двери ему теперь не выйти. Такао выглянул в окно: если аккуратно пройти по достаточно широкому карнизу, то можно без особого труда добраться до водосточной трубы, а уж дальше как повезет. На вид труба не походила на особо надежную, но попытаться стоило.
Такао приколол звезду к рубашке и аккуратно выбрался из окна. Цепляясь за раму, он осторожно нащупал ногой карниз и, наконец, твердо на него встал. Смотреть вниз он не решался: при одной мысли о том, что он делает, в животе все переворачивалось, так что он предпочел поискать в каменной кладке стены места, за которые было бы удобно зацепиться. Так, сантиметр за сантиметром, он продвигался к водостоку, и становилось все сложнее унимать нервную дрожь в коленях.
Спуститься по водосточной трубе оказалось легче, чем он боялся. Та угрожающе скрипнула, принимая на себя вес Такао, но отрываться от стены не планировала. И лишь в конце, когда Такао неловко спрыгнул с нее, он умудрился оцарапать палец о металлический заусенец.
Такао зашипел от боли и что есть духу припустил по улице, машинально слизнув выступившую капельку крови. Он ото всей души надеялся, что его исчезновение обнаружат нескоро.

Добраться до аэропарка пешком удалось только к темноте, и Такао обругал себя за то, что полез в ту жуткую арку – он совершенно забыл об оставленном в лесу велосипеде, а ведь сейчас он бы ему пришелся очень кстати.
Вопреки словам Мияджи, к якорям были пришвартованы два корабля, а не один. Ближайший к Такао был большим, почти сто футов в длину, и носил красивое название «Эфир», выписанное по правому борту витиеватым шрифтом. Это был торговый корабль, и Такао поспешил ко второму, пришвартованному дальше. Он был уже на полпути, когда на его пути словно из-под земли вырос мрачный сторож.
– Ты что здесь делаешь, парень? – спросил он хрипло, и на секунду Такао решил, что все пропало. Впрочем, он быстро опомнился и указал пальцем на приколотую к груди звезду.
– Возвращаюсь на свой корабль, разумеется, – сказал он как можно уверенней, повторяя про себя, как мантру: «Пусть это сработает, пожалуйста, пусть сработает».
Кажется, его молитвы были услышаны, потому что сторож еще раз мрачно оглядел Такао и пошел прочь, сердито бубня себе что-то под нос. Такао выдохнул и развернулся к кораблю.
Такао не разбирался в воздушных судах, но «Шуутоку» ему понравилась сразу же. Это был небольшой, но изящный корабль шестидесяти футов в длину. Гондола была выкрашена в оранжевый цвет, а над ней с обеих сторон нависало по два массивных винта. Сбоку, на корпусе, была размашистая надпись на смутно знакомом языке – название корабля, как понял Такао.
Он еще немного полюбовался кораблем, а потом решительно подошел к «якорю» и зашел в подъемник. Трап был протянут до площадки наверху, так что стоило попытаться подняться на корабль. Такао дернул за рычаг – лифт вздрогнул, закряхтел и нехотя начал поднимать кабинку.
Внутри корабль выглядел вполне обычно, почти как обычный дом: простой длинный коридор, с одной стороны которого тянулся ряд дверей, а с другой – иллюминаторы. Такао осторожно огляделся по сторонам и пошел вдоль дверей. Пару раз он останавливался, чтобы прислушаться, но за дверями все было тихо. Зато слышались голоса в конце коридора – там была носовая часть корабля и, как догадался Такао, кают-компания.
Дверь в нее была открыта, и Такао замер, не дойдя до нее пару шагов. Голоса были незнакомыми.
– Они называют это «двигателем внутреннего сгорания», – с явной иронией в голосе сказал кто-то. – И утверждают, что это абсолютный прорыв в механике.
– Я бы с твоей стороны не стал судить обо всем этом так быстро, – задумчиво произнес второй. – В конце концов, в «Атлантик Эйрлайнс» уже обсуждают установку на свои корабли нескольких моторов на жидком топливе.
– Но это же будет просто летающая бомба! – возмутился первый. – Ооцубо, ты же видел статистику, рядом с их «соляркой» даже находиться опасно, не то что использовать, да еще и на кораблях. Они бы еще на керосине двигатель построили!
– Ну, если попробовать справиться со взрывоопасностью с помощью колдовства... – вмешался третий голос, и первый громко фыркнул.
– Как будто у волшебников на корабле других забот нет, – хмыкнул тот, кого назвали Ооцубо. – Вот ты бы стал, Мидорима, ради лишней быстроходности родного судна сидеть в топливной?
– Насколько я знаю, эта «солярка» является довольно нестабильным веществом, – послышался голос Мидоримы, и Такао радостно вздохнул. – Так что не стал бы, разумеется.
В кают-компании рассмеялись, а затем послышались шаги: кто-то явно хотел выйти в коридор. Такао тихо ойкнул и, за неимением других вариантов, шмыгнул за ближайшую дверь – она, слаба богу, оказалась не заперта, а в каюте никого не было.
Мимо, переговариваясь, прошли трое, и как только их голоса стихли за углом, Такао снова выскочил в коридор. Он надеялся, что теперь Мидорима остался один: попадаться на глаза другим членам экипажа ему очень не хотелось. Такао вздохнул и осторожно заглянул в кают-компанию. Мидорима сидел спиной к двери и читал, и больше в помещении никого не было.
Такао тихо вошел в каюту и предупредительно прокашлялся.

[Sheris Wargana]

Описать реакцию Мидоримы как вежливое удивление значило бы ужасно соврать. Такао не успевал уследить за сменой эмоций на его лице, а половине затруднился бы подобрать название, разве что какое-нибудь «яростное замешательство» или, что того хуже, «неуверенный гнев». Такао внимательно обдумывал еще и третий вариант, пока опомнившийся наконец Мидорима тащил его обратно по коридору, но, к сожалению, он был не очень силен в каламбурах. Такао с сожалением отбросил еще пару совершенно негодных вариантов и огляделся: каюта, в которую затолкнул его Мидорима, была как две капли похожа на ту, где Такао побывал раньше, разве что выглядела чуть более обжитой.
«Чуть более» – потому что кроме идеально выглаженного мундира на спинке стула и письменного прибора на столе ничего не говорило о том, что в этой каюте кто-то жил. Сам Мидорима, застывший возле двери со скрещенными на груди руками и явно ожидавший объяснений, смотрелся на фоне этой обстановки одновременно органично и чужеродно. Последнее, понял Такао, скорее из-за того, что Мидорима был немного рассержен, и вспыхнувшие из-за этого щеки не очень сочетались со светлой обстановкой каюты. Впрочем, кое в чем Такао себе соврал: Мидорима был не рассержен, он был по меньшей мере в ярости.
– И тебе добрый вечер, Шин-чан, – Такао нервно улыбнулся и постарался вернуть себе всю ту уверенность, что переполняла его по пути сюда. Уверенность отчаянно сопротивлялась. Мидорима окинул его очередным огненным взглядом и процедил, что весьма сомневается в положительных качествах этого вечера.
– Могу я поинтересоваться, каким образом тебе вообще удалось пробраться на корабль?
– Так не заперто было, – Такао пожал плечами и крепче сжал в кулаке предусмотрительно снятую звездочку.
Взгляд Мидоримы стал скептическим, и Такао почувствовал, насколько глупо выглядит. И правда, на что он надеялся, идя сюда? Такао вспомнил Мастера: крепко сжатые на детали пальцы, словно надтреснутый голос и тоска глубоко в глазах – темная, страшная. Воспоминание отозвалось непривычной болью в несуществующем сердце, и Такао решил: будь что будет.
– Мне жаль, что пришлось так пробираться на корабль, – Такао поднял глаза на Мидориму; тот уже успел немного остыть, и теперь взирал на Такао с усталостью и раздражением. – Но мне кажется, что другого выхода у меня нет. Мастер сказал мне в это не вмешиваться, но я думаю, что могу помочь, и поэтому я решил… – на секунду сбившись с мысли, Такао прерывисто вздохнул и взлохматил волосы. – В общем, это может оказаться абсолютно бесполезным, но я кое-что нашел. Кое-что, связанное со всеми этими вероятностными проблемами, как мне кажется.
– И что же это? – поинтересовался Мидорима, удивленно подняв брови.
Такао собрался с мыслями и рассказал обо всем, что произошло с ним – и вокруг него, – в последние дни.

Последние несколько дней вообще казались удивительно насыщенными по сравнению с повседневной рутиной. Такао покосился на Мидориму: тот оставался все таким же спокойным и собранным, как обычно, и это вызывало зависть. В неверном свете фонарей его лицо казалось застывшим, словно восковая маска, и на секунду Такао даже усомнился, кто из них вообще человек.
Мидорима немного притормозил у очередной развилки, и Такао подсказал:
– Налево.
Тогда, в каюте корабля, Мидорима выслушал его внимательно, хотя и немного недоверчиво. Он даже согласился, что та арка действительно довольно подозрительна, хотя сам ее не помнил – как оказалось, пока Такао угощал молоком кошку госпожи Филлок, Мидорима уже обследовал развалины. Мальчишек, кстати, он тоже не заметил. Зато он согласился еще раз побеседовать с Мастером и узнать, известно ли ему о пространственной аномалии прямо у него под носом.
В особый успех разговора Такао не верил, но попробовать стоило. К тому же, ему совсем не улыбалось добираться пешком обратно до дома – а ведь это без малого пять миль! Так что возможности прокатиться с ветерком на пароэкипаже Такао обрадовался и даже согласился молчать все это время. Правда, это обещание пришлось нарушить, когда Мидорима пропустил первый же поворот: оказалось, он ужасно ориентируется на земле.
«Наверное, это действительно непросто, когда большую часть времени видишь все с огромной высоты», – подумалось Такао.
Уже сворачивая на Блэквил Роуд, Такао почувствовал неладное. Словно что-то тревожное было разлито в воздухе, и Такао заметил, как Мидорима настороженно принюхался. Пароэкипаж замедлился и встал, не доехав больше квартала до лавки.
– Выходим, – тихо бросил Мидорима и первым спрыгнул на мостовую.
Такао без вопросов последовал за ним и потянул Мидориму за рукав: черный ход с кухни выходил в узкий неосвещенный проулок за домом; через парадную дверь идти почему-то не хотелось.
Задняя дверь была приоткрыта, и они осторожно вошли внутрь. В кухне было темно, хоть глаз выколи, а под башмаками странно захрустело. Мидорима что-то прошептал, и не успел Такао переспросить, как в вытянутой руке чародея загорелся огонек. Вспыхнув искоркой, он все рос, пока его света не стало достаточно, чтобы полностью осветить кухню, и Такао замер: вокруг царил невообразимый бардак. Покореженная кухонная утварь лежала в самых неожиданных местах, цветочные горшки на подоконнике были жестоко перерыты, а по всему полу были разбросаны черепки и осколки. В одном из них Такао признал бывшее блюдечко из любимого сервиза тетушки Августы – и страх, который Такао все это время так старательно отгонял, окончательно поселился в его сердце.
Мидорима настороженно огляделся и прошептал еще несколько фраз на незнакомом языке – ничего не произошло, и он двинулся дальше. Такао оставалось лишь благодарить Провидение за то, что не оставило его в эти минуты одного. Он не представлял, как справился бы с паникой, вернись сюда один, поздней ночью. Теперь же ему стоило лишь бросить взгляд на напряженное, но спокойное лицо Мидоримы, чтобы почувствовать хоть какую-то уверенность. Чтобы почувствовать, что он не один.
В гостиной царил не меньший бардак: чайный столик и кресла были перевернуты, а диван выпотрошен. Повсюду снова валялись осколки от посуды и цветочных горшков, и пламя в руках Мидоримы снова стало ярче, позволяя лучше осмотреться. Он аккуратно опустил руки, и пламя на секунду зависло в воздухе, а затем поднялось к потолку. На свежей побелке не возникло и следа копоти.
Мидорима обернулся к окну и громко произнес:
– Госпожа Августа, можете уже показаться. Мы вам не враги, вы же знаете.

[Sheris Wargana]

Несколько секунд ничего не происходило, а затем возле чудом уцелевших гардин начал медленно проявляться нечеткий силуэт тетушки Августы. Ей понадобилась почти минута, чтобы стать полностью видимой.
Она стояла, непривычно ссутулившись, и настороженно смотрела на Мидориму. Даже в неярком свете колдовского огня было видно, что она недавно плакала, и Такао сделал осторожный шаг вперед.
– Тетушка Августа, – тихо позвал он, и домработница резко повернула к нему голову. Ее взгляд наполнился болезненным облегчением. – Тетушка Августа, что же здесь произошло? И где Мастер?
То ли фыркнув, то ли всхлипнув, она понурила голову и тяжело оперлась о стену. Такао поспешил ей помочь, а Мидорима уже ставил в нормальное положение более-менее уцелевшее кресло.
Лишь усадив ее, Мидорима быстро кивнул на лестницу и вопросительно поднял брови. Такао кивнул в ответ и вернулся к тетушке Августе. Мидорима мигом скрылся за дверью – хорошо, хоть свет на месте оставил.
– Их было пятеро, – твердо сказала тетушка Августа, когда быстрые шаги Мидоримы стихли где-то наверху. – Они вошли в дом тихо, словно кошки, и я успела лишь почувствовать холод у своего горла. «Сиди и не рыпайся», – вот, что сказал мне один из них. И я сидела. Он был сильным, куда сильнее меня, – домработница всхлипнула, и Такао успокаивающе положил руку ей на плечо. – Сверху доносились голоса – они о чем-то спорили с Мастером, я не расслышала многого… Только поняла, что Мастер очень рассердился. Он сказал, что видеть в глаза не хочет их, колдунов, – так и сказал, да. Вот только все равно ушел с ними, – она вздохнула. – Они уходили быстро, Мастер только и успел крикнуть, чтобы я немедленно закрывала лавку и уходила. И нашла тебя, Такао.
Тетушка Августа опустила взгляд на порванный кое-где ковер, и только теперь Такао заметил, что вместо мусора на нем лежат несколько монет, колец и маленьких глиняных фигурок. Такао ужасно захотелось верить, что она ошибается. Что они все что-то не так поняли, что с Мастером все в порядке, что все вокруг – лишь бред, ночной кошмар.
Такао вспомнил, что физически не может видеть ночные кошмары, и провел пальцами по глазам, приходя в себя.
Мидорима вернулся в гостиную и покачал головой в ответ на выжидающий взгляд Такао.
– В мастерской все перевернуто вверх дном, как и по всему дому. Кто бы это ни был, он что-то очень усердно искал. Ты не знаешь, что это могло быть?
– Нет, – Такао даже не догадывался, но его голова была занята другим: – Но, тетушка Августа, вы же говорили, что они уходили очень быстро?
– Так и было, – кивнула она. – Мастер ведь не просто так сказал мне убираться как можно скорее. Я только найти тебя успела, как к нам новые гости пожаловали. Эти уже не церемонились, – домработница обвела мрачным взглядом гостиную. – Спрятаться я смогла, вот только толку от этого…
Мидорима быстро переглянулся с Такао.
– То есть вы хотите сказать, что те, кто увел Ниджимуру и те, кто здесь все перевернул – разные люди?
– Именно это я, кажется, и говорю, – тетушка Августа смерила Мидориму недовольным взглядом. – Первые были разбойниками, совершенно точно. А вторые… на них была форма. Странная, черная с белыми и красными нашивками – они выглядели очень прилично, но вели себя еще хуже, чем разбойники.
– Они что-нибудь говорили? – напрягся Мидорима.
– Нет, ничего. Они все время молчали, и когда по шкафам рылись, и когда диван потрошили… Словно в нехорошем сне.
Мидорима что-то сказал одними губами – Такао не понял, но по лицу Мидоримы и так все было ясно. Кто эти загадочные «вторые», он знает. А еще они ему очень не нравятся.

На взломанную дверь лавки пришлось повесить массивный замок – Мидорима даже что-то пробормотал над ним, а потом заявил, что пока висит этот замок, нежданных гостей больше не будет. Если только, разумеется, среди них не будет по-настоящему сильных волшебников, добавил он, и тетушка Августа посмотрела на него со смесью подозрения и восхищения. Ее, кстати, Такао проводил до самой двери ее дома, и хотя она жила всего в квартале от лавки, за это время он успел выслушать несметное количество теорий о причинах произошедшего.
Уже возвращаясь, он продолжал думать о сказанном перед прощанием домработницей.
– Неспроста ведь все это, Казунари, – она схватила Такао за рукав и серьезно посмотрела ему в глаза. – Сначала шастают по лавке незнакомые колдуны, а через день случается весь этот кавардак! Да ты и сам видел, как «обрадовался» Мастер тогда гостям – словно хоронил кого. Пожалуйста, будь внимательней с этим волшебником. Он, может, и на нашей стороне, но кто же знает, чего ему на самом деле нужно от Мастера? – она печально покачала головой и скрылась за дверью.
Вообще-то Такао знал, хотя не то чтобы от этого становилось легче.
Мидорима ждал его на углу Малой Аптекарской – именно через нее можно было попасть в тупик Трех Узлов. После того, как ему ничего не удалось обнаружить в доме, он первым делом попросил Такао отвести его именно сюда, и теперь стоял в тусклом свете фонаря, раздраженно поглядывая на карманные часы.
– Не особо ты торопишься, – бросил он Такао и быстро зашагал по улице. Такао даже пришлось его окликнуть – слишком хорошо он еще помнил пропущенный этим вечером поворот. Такао мимолетом удивился: ссора с Мастером, «Шуутоку» и поездка по ночным дорогам теперь казались далекими и незначительными, словно это все произошло недели и месяцы назад. Было сложно поверить, что с момента его побега прошло не больше шести часов.
Тупик Трех Узлов встретил их неприветливой темнотой, и Мидориме пришлось повторить тот трюк с волшебным пламенем. Впрочем, сейчас оно было не ярче свечки – в тупик выходило несколько окон, и Мидориме не хотелось привлекать лишнее внимание. Он развернулся к Такао:
– Ты помнишь, хотя бы примерно, где тебя выбросило после того, как ты прошел через арку?
– Да, конечно, – Такао кивнул и указал на едва заметную заднюю дверь в торце тупика. – Я пришел в себя как раз около нее.
Мидорима решительно подошел к двери и, внимательно ее рассмотрев, начал бормотать заклинания. Несколько минут ничего не происходило, и Мидорима нахмурился.
– Я чувствую свежий след, но не могу его как следует уловить. Как будто не там ищу. Это точно та дверь?
Такао уверенно кивнул. Это была определенно она, разве что...
– Разве что я стоял не под дверью, – Такао осмотрелся и указал на стену справа от двери. – Но прямо около нее. Вот здесь.
Мидорима поджал губы и переместил свое внимание на стену; снова послышалось неразборчивое бормотание.
Наконец, когда Такао уже потерял всякую надежду, чары поддались, и перед ними начали проявляться смазанные контуры еще одного дверного проема. Он выглядел в точности так же, как арка в лесу, и у Такао не осталось сомнений: они нашли именно то, что нужно. Единственным, что его смутило, было то, что даже когда арка стала видна четко, словно всегда была здесь высечена, в ее проеме все еще была стена.
Однако, судя по довольному виду Мидоримы, все было в порядке. Теперь он рассматривал высеченные на арке знаки в колеблющемся свете пламени, и с каждой секундой его брови подлетали все выше.
– Здесь работал профессионал, – задумчиво сказал он и, еще раз пробежавшись взглядом по знакам, обвел пальцем семь из них. Те в ответ засветились ярким белым цветом, Мидорима удовлетворенно кивнул и занес ногу, чтобы пройти через арку – и Такао где-то на границе сознания ощутил что-то липкое и жадное. Оно было голодным и тянуло к нему свои длинные костлявые руки, все ближе и ближе, а Такао не мог двинуться с места от сковавшего его страха.
– Бежим! – словно сквозь толстую стену донеслось до него, и чья-то рука – теплая и сильная, – выдернула его из кошмара. Тот отчаянно пытался цепляться, но Такао уже бежал вслед за Мидоримой к спасительному свету фонарей Малой Аптекарской.
Лишь добежав до улицы, Такао обернулся: в полумраке тупика была видна только одна дверь, но он мог поклясться, что видел быстро выцветавшее темное пятно справа от нее.
– Ублюдки, – выплюнул Мидорима, отдышавшись, и Такао подумал, что ослышался. Он не мог похвастаться тем, что хорошо знает Мидориму, но был уверен: чтобы это воплощение спокойствия и морализаторства начало ругаться, повод нужен основательный.
– Что это... КТО это был? – Такао уже почти пришел в себя, пытаясь подавить в себе иррациональный, липкий страх. Мидорима вздохнул и поправил сползшие очки.
– Это Каллок. Его призывают, когда надо что-то быстро уничтожить, и желательно вместе с ненужными свидетелями. Заклинание из арсенала преступников, бандитов и прочих отбросов общества. Тебя сильно задело?
– Не очень. Не знаю, – честно ответил Такао. – Зато мы теперь точно знаем, что Мастера увели бандиты – все, как описывала тетушка Августа. Или это все-таки могли сделать те, вторые? – неуверенно добавил он. Мидорима с мрачным видом покачал головой.
– Не расскажешь, кем были эти вторые? – на всякий случай поинтересовался Такао, хотя и так было понятно, что на эту тему Мидорима предпочел бы не разговаривать. Тот не ответил и направился в сторону Блэквил Роуд.

Время утекало, как вода, но узнать, уцелела ли арка в лесу, Мидорима решил утром.
Они сошлись во мнении, что в доме может быть все еще опасно, и Мидорима разрешил Такао переночевать на «Шуутоку». Объяснять Мидориме, что ему не нужен сон, Такао не стал – он и так был благодарен за такое щедрое предложение. Заходить в лавку за вещами он также не стал.
Дорога назад, на корабль, получилась куда короче. Может, потому, что Мидорима наконец запомнил дорогу, а может, потому что примерно половину дороги и всю оставшуюся ночь Такао почему-то не запомнил.

[Sheris Wargana]

События развивались слишком быстро и неконтролируемо, и это выводило Мидориму из себя. Еще больше его раздражало липнущее, словно паутина, ощущение собственного бессилия.
Он ничего не смог сделать. Если бы не Такао, еще неизвестно, когда бы он вообще узнал об исчезновении Ниджимуры, но даже так, по горячим следам, выяснить удалось немногое: кто-то вывел Ниджимуру незадолго до того, как в дом наведались имперские «псы». Наличие столь осведомленных доброжелателей удивляло, впрочем, за три года Ниджимура наверняка успел обрасти подходящими связями.
Поверхностный обыск в доме тоже ничего не дал, кроме того, что «псы», хоть и не церемонились, свое дело знали. Ни следа порошка для чар – ни из его крови, ни из чьей-либо еще, – или еще чего-нибудь, что могло бы дать зацепку. Хотя на это особо рассчитывать не приходилось – Ниджимура уходил хоть и в спешке, но вполне добровольно, и наверняка забрал все, что могло его скомпрометировать.
Еще больше вопросов вызывал портал. Он был сделан словно на скорую руку, его создатель наверняка не собирался пользоваться им долгое время. Но в то же время строил его явный знаток своего дела с образованием, которое в здешней глуши не получить. Неплохой волшебник с профессиональным образованием – и здесь, в Литтл Лэндинге? Где же тогда Ниджимура нашел своих загадочных друзей?
Возможно, часть ответов могла дать Августа, эта домработница-ведьма. Она наверняка была весьма наблюдательной и могла подметить какую-нибудь странность в доме. Странных гостей, например, или регулярные визиты Ниджимуры куда-нибудь без особого на то повода. С ней стоило поговорить, но сперва Мидорима решил разыскать ту часть портала, которую Такао нашел в лесу.
Сам Такао уже ждал его у трапа. Он выглядел немного растерянным, но бодрым – и Мидорима немного ему позавидовал, потому что сам он пол ночи пытался сложить воедино все имеющиеся на руках факты. Не то, чтобы это у него хорошо получилось.
Пароэкипаж решили не брать – оставлять его на дороге не хотелось, а по лесу на нем было не проехать. Тем более, до развалин башни – Мидорима почти поверил, что именно о ней говорилось в сказке, – было не больше трех миль. Здесь вообще все находилось относительно близко друг от друга, и Мидориме, привыкшему к получасовым поездкам на пароэкипаже с одного конца города на другой, было сложно адекватно воспринимать расстояние в практически крохотных окрестностях Литтл Лэндинга.
Зато Такао, похоже, прекрасно ориентировался в этой местности, и ему не мешали ни петляющие дорожки, ни густой подлесок. Они даже обнаружили в зарослях его велосипед, брошенный там вчера утром. Вокруг велосипеда были разбросаны клочки бумаги – очевидно, в нее домработница завернула для Такао бутерброды, которые по достоинству оценила местная фауна.
Вскоре они вышли к самим развалинам. В них не изменилось ничего, разве что светлее стало, но возле них Такао задерживаться не стал. Он быстро огляделся, а потом потянул Мидориму куда-то вбок, в непролазную чащу орешника, а потом резко повернул направо, и когда Мидорима уже собирался возмутиться, они выскочили на поляну.
Посреди нее действительно возвышалась каменная арка, точно такая же, какую он нашел минувшей ночью в тупике. Было похоже, что эту Каллок не затронул, даже руны на ней не стерлись. Мидорима осторожно подошел ближе, велев Такао стоять на месте. Он вообще-то не имел права вмешивать его во все это, впрочем, тот за себя все решил еще вчера, когда пришел рассказать про свои изыскания.
На этот раз трогать руны Мидорима не стал: все равно парный портал уничтожен, и эта арка теперь была не более чем грудой камней. Теперь, при дневном свете, руны были видны куда лучше. Заклинание было выстроено красиво, по всем правилам; руна «тха» в конце каждой фразы – такому абы где не учат, налицо образование высшего качества. Мидорима нахмурился. По большому счету это ничего ему не давало.
Он обошел портал вокруг, пытаясь найти хотя бы след, но тщетно: на арке он словно бы обрывался. Свое дело эти ребята знали.
– Почему, когда я прошел сквозь эту арку, минуло целых четыре часа, прежде чем я появился в тупике? – внезапно спросил Такао, и Мидорима нехотя вынырнул из размышлений. Объяснять элементарные для любого волшебника истины не хотелось, но Мидорима почему-то ответил:
– Это вообще чудо, что ты через нее прошел. Для каждого такого портала – или арки, как ты говоришь, – есть «ключ». Это несколько рун, до которых надо дотронуться, если ты хочешь пройти. Тот, кто ключ не знает, но все равно лезет в портал, – Мидорима бросил колкий взгляд на Такао, – рискует не выбраться из него живым. Или выбраться на месяцы, годы позже. Четыре часа – невероятное везение. Кстати, кто ты по гороскопу?
Кажется, столь резкая смена темы сбила Такао с толку. Он растерянно моргнул и переспросил:
– По чему я?..
Мидорима вздохнул. Такао не переставал его удивлять.
– В каком месяце ты родился?
– В... – Такао на секунду растерялся. - В ноябре, а что?
– Ничего особенного, – Мидорима поправил очки и вернулся к порталу. Следовало проверить, есть ли какие-нибудь чары на нем, хотя бы остаточные. Это могло бы дать ниточку к тому, кто их накладывал...
– Ладно, хорошо, – вновь вмешался Такао, и Мидорима раздраженно поджал губы. – Но все эти предосторожности – ключи, временные парадоксы, смерть в случае чего, – для чего? Кто использует такие опасные... порталы?
– Много кто, – нехотя ответил Мидорима. – Но в основном контрабандисты. Это довольно надежный способ быстро переправлять товар на небольшие расстояния и скрыться в случае конфликтов с полицией, особенно если хорошо замаскировать входы...
Мидорима застыл. Ощущение дежа вю накатывало, словно волна, и Мидориме захотелось проклясть себя за невнимательность. Контрабандист с высшим магическим, доброжелатель Ниджимуры, знаток чернокнижной магии – факты подходили друг под друга, словно звенья одной цепочки, и цепочка эта вела лишь к одному человеку.
– Хайзаки, – обреченно выдохнул Мидорима, и Такао непонимающе поднял брови.
«Час от часу не легче», – подумалось Мидориме.

Литтл Лэндинг, эта ужасная дыра, наконец остался позади, но расслабляться было рано. Они еле успели опередить «псов» – еще каких-то жалких полчаса, и песенка этого придурка Ниджимуры была бы спета, и хорошо, если только его.
«Фукуда Шого» бодро летела на север, удаляясь от чертового городка со скоростью в сто восемьдесят миль в час, горизонт был чист, и Хайзаки решил наконец отвлечься от созерцания показаний приборов. Эта милашка все равно никогда не давала сбоев – если, конечно, с ней аккуратно обращаться, – и сейчас единственными, что действительно стоили постоянного внимания, были два небольших дизельных мотора, установленных совсем недавно. «Фукуда» и до них была одной из самых быстроходных шхун в Империи, но теперь могла поспорить в скорости с военными крейсерами – а ведь те обслуживались целым штатом волшебников, так что при желании могли развить совсем нешуточные скорости!
«Псы», конечно, на крейсерах не летали, но сбрасывать их со счетов не стоило, так что корабль шел полным ходом.
На мостик поднялся Ишида, и Хайзаки вяло отсалютировал ему.
– Все спокойно?
– Спокойней не бывает, кэп. Даже дизельные моторы, и те ведут себя прилично, – он зевнул и поднялся с места. – Я пойду пассажира проведаю.
Ишида кивнул и занялся изучением показаний барометра; Хайзаки всегда считал его скучным хмырем, впрочем, все остальное его устраивало – и в капитане, и в команде, и в корабле. Он ни разу не пожалел, что когда-то свалил с Тейко.
Ниджимура нашелся там же, где Хайзаки его оставил три часа назад – в каюте. Он сидел в углу койки и мрачно сверлил взглядом противоположную стенку. Хайзаки оглянулся: стенка как стенка, было бы на что пялиться.
– Уже скучаешь по своему городишке? – попытался разрядить обстановку Хайзаки. – Чем он тебе так понравился, все никак в толк не возьму?
Ниджимура перевел все такой же мрачный взгляд на Хайзаки, и тот поморщился. Когда-то такой взгляд не предвещал ничего, кроме порции подзатыльников и наряда в машинный отсек, а Хайзаки о тех временах предпочитал не вспоминать.
– Да гори синим пламенем этот город, – неохотно откликнулся Ниджимура. – Но я уже говорил тебе, что оставил там людей, за которых отвечаю.
Хайзаки пожал плечами. Это были не его проблемы.
– Они в любом случае уже позади. Навряд ли ты еще когда-нибудь их увидишь.
– Я знаю.
Ниджимура немного сполз по стенке и прикрыл глаза. Ночью он не сомкнул глаза ни на минуту, так что теперь чуть ли не отрубался от усталости.
– Куда мы летим?
– Подальше от «псов». На север. В паре часов пути есть одна недостроенная дамба – ее некоторые наши используют как базу, там мы догрузим угля и горючки. Может, груз какой возьмем, чтобы не выделяться.
Ниджимура кивнул. Хайзаки было странно вот так снова отчитываться перед ним, но это выходило машинально, и в итоге сильно напрягало. Он не переставал себе повторять, что Ниджимура больше не его капитан, но в его присутствии почему-то ужасно хотелось вытянуться по стойке смирно и устремить бодрый взгляд в пустоту.
Хайзаки раздраженно цыкнул и вышел из каюты. Следовало наведаться в дизельную – в конце концов, состояние моторов волновало его куда больше душевного состояния Ниджимуры и собственного к этому отношения.
Должно было волновать.

[Sheris Wargana]

Догадаться, как Хайзаки вышел на Ниджимуру, было несложно. История вообще стала куда понятнее с определением «разбойников», однако все еще оставался вопрос, как вышли на Ниджимуру «псы». И Мидориме очень не нравился очевидный вывод о том, что «псов» он мог притащить на своем хвосте. При этих мыслях он успокаивал себя тем, что у имперских ищеек всегда были длинные носы, а руки были еще длиннее.
Экспедицию можно было завершать, тем более что в развалинах ничего интереснее того портала так и не обнаружилось. Если здесь когда-то и был разрыв, то с тех пор от него не осталось ничего, кроме старой сказки. Мидорима мог отбыть на родину с чистой совестью и надеждой, что у Хайзаки не будет неприятностей, по крайней мере, до тех пор, пока на его борту будет Ниджимура.
Однако новой проблемой внезапно стал Такао: он признался, что не сможет поддерживать лавку на плаву без Ниджимуры, и тогда Мидорима предложил ему вернуться домой. Он смутно припоминал, что Такао приехал в Литтл Лэндинг из какой-то деревни в горах, а Мияджи даже предложил подкинуть его туда по пути назад.
Тогда Такао как-то странно побледнел и покачал головой. Весь следующий вечер он вел себя непривычно тихо, чему Мидорима, впрочем, нисколько не огорчился. Лишь под полночь он вдруг встряхнулся, бросил нечитаемый взгляд на Мидориму и вышел из кают-компании, оставив того в замешательстве. Мидориму не покидало ощущение, что Такао что-то задумал, но он списал это на разыгравшуюся мнительность – как оказалось позже, совершенно зря.
Такао не возвращался долго, больше часа, и Мидорима успел полностью погрузиться в чтение. Ему всегда нравились научные труды европейцев, а «Теория электродинамических явлений» Андре-Мари Ампера, к тому же, вызвала в нем чисто прикладные интересы. Он как раз читал главу о влиянии сплава сердечника соленоида на ток в цепи, когда в кают-компанию вошел Ооцубо и сказал, что Такао только что уехал в город.
– Ему надо уладить кое-какие дела, – пояснил он удивленному Мидориме. – Мы вылетаем завтра ближе к полудню, когда утрясем последние вопросы с местной администрацией и остальными ребятами из исследовательской команды.
В кают-компанию заглянул сонный Мияджи и переспросил:
– Уже завтра? Мы разве собираемся догонять «Фукуду Шого»?
– Разумеется, нет, – покачал головой капитан. – Мы возвращаемся домой. Здесь нам больше нечего делать.
Мияджи что-то согласно пробормотал и широко зевнул. Мидорима подумал, что ему тоже стоит закругляться, тем более что он все равно уже потерял мысль, и главу придется перечитывать с начала.

О завершении экспедиции и отбытии в Японию с местным руководством договорились удивительно быстро. Что, впрочем, было неудивительно: Мидорима знал, насколько здесь не любили чужаков. Скорее всего, они были очень рады наконец избавиться от «Шуутоку» и ее команды, тем более на несколько дней раньше, чем планировалось.
Чего Мидорима не ожидал, так это подозрительно знакомого затылка, мелькнувшего в конце коридора корабля за двадцать минут до вылета. Мидорима на секунду застыл, а затем поспешил за Такао – а это, несомненно, был именно он. Свернув за угол, Мидорима спустился по короткой лестнице и уткнулся в закрытую дверь машинного отделения. Коридор был пуст.
Мидорима раздраженно нахмурился и потянул за ручку. Из-за тяжелой двери пахнуло жаром и тяжелой работой: двигатели как раз разогревались перед полетом. Всем было не до какого-то офицера с верхней палубы, потому что именно здесь кипела настоящая жизнь «Шуутоку». Несколько человек носились между двумя огромными паровыми двигателями, закидывая в печи торф и сверяя свои действия с показаниями термометров, кто-то в полутьме возился с поршнем третьего, резервного котла, а над всем этим, неотрывно наблюдая за каждым действием команды механиков, стоял Кимура.
Заметив Мидориму, старший механик нахмурился, но приветственно кивнул.
– Что-то произошло? – громко спросил он, стараясь перекрыть голосом рев двигателей. Мидорима отрицательно покачал головой и жестами показал, что он здесь ненадолго.
Такао обнаружился рядом с резервным двигателем: он сидел на полу рядом со вторым механиком и активно обсуждал лежащие перед ними чертежи.
– Если сделать вот так, – механик провел пальцем по чертежу, – то клапан будет ходить слишком свободно, понимаешь?
– Ага, – Такао кивнул. – Получается, нам надо сделать вот так? – он тоже провел пальцем по чертежу, причем, по мнению Мидоримы, в том же самом месте. Механик подтвердил, довольно улыбнувшись, и Такао засветился от радости.
Такао обернулся только тогда, когда Мидорима подошел к ним совсем вплотную. Секундное удивление на его лице снова сменилось радостью, и он вскочил с пола.
– Шин-чан, ты в гости зашел?
– Что-то вроде того, – сухо ответил Мидорима. – Значит, ты теперь здесь... работаешь?
– Да, знаешь, – Такао неловко отвел взгляд и растрепал челку, – я вчера поговорил с капитаном, и он разрешил мне здесь остаться. Прости, что не сказал тебе сам. И что не посоветовался. Просто, – Такао вздохнул и прямо взглянул на Мидориму. – Просто это был мой выбор. Только мой. Впервые в жизни мое решение на что-то влияло, понимаешь?
Мидорима понимал – пожалуй, даже лучше, чем ему бы хотелось.
Он обреченно вздохнул и поправил очки:
– В таком случае, добро пожаловать на «Шуутоку».

Уже стоя в рубке, Мидорима все еще какой-то частью оставался в машинном отделении, чувствовал жар котлов, слышал низкое рычание двигателей и крики механиков. Это билось сердце «Шуутоку», и сердце Мидоримы теперь словно билось с ним в унисон.
Ооцубо подошел к переговорной трубе:
– Капитан машинному отделению. Приготовиться к старту!
Моторы взревели с новыми силами, и боковые винты начали медленно прокручиваться, готовясь к полноценной работе. Телеграфист поднял большой палец: диспетчер дал разрешение на вылет.
– Отпустить тросы!
– Отпустить тросы! – послышался голос Мияджи с носовой галереи, и с легким толчком «Шуутоку» отошла от мачты.
– Отчаливаем!
– Отчаливаем! – повторил Мияджи. Якорный канат упал, и «Шуутоку» свободно зависла в воздухе. Мидорима непроизвольно выдохнул – все-таки он рад был снова оказаться в воздухе. Мияджи вернулся в рубку и застыл на мостике за плечом капитана.
– Все машины задний ход! Три градуса лево руля! – корабль немного наклонился, разворачиваясь. За иллюминаторами рубки медленно разворачивалась панорама Литтл Лэндинга.
– Высота пятьсот футов!
– Есть пятьсот футов, сэр, – ответил штурман, поворачивая штурвал. Корабль постепенно набирал высоту.
– Пять градусов лево руля, штурман! Взять курс юг-восток-восток!
– Есть пять градусов лево руля, сэр.
Корабль повернулся еще немного, пока наконец его нос не повернулся к одному из горных перевалов, над которым они планировали пересечь горы.
– Высота тысяча футов! И держать высоту!
– Есть высота тысяча футов, сэр, – отозвался штурман, когда корабль завис высоко над землей.
– Все машины полный вперед!
Чудовищно взревев, «Шуутоку» плавно заскользила навстречу солнцу.
Впереди лежал долгий путь домой.

[Sheris Wargana]

К дамбе они причалили уже в сумерках.
За пять лет заброшенности она успела не только отойти под крыло местных контрабандистов, но и с их помощью обрасти кучей пристроек. В одну из них – относительно небольшой «гараж», – они и отбуксировали корабль.
Лох Би находилось в северной части Великого Альбиона, на одном из островов Гербидского архипелага. Это было довольно большое по местным меркам озеро, расположенное на невысоком плато. Парой миль дальше к востоку оно резко сужалось, и к плато лепилось несколько деревушек – собственно, именно для них правительство когда-то решило построить дамбу. Она должна была перекрывать речку, впадающую в озеро недалеко от деревень, потому что весной она приносила слишком много воды со склонов и затапливала деревни. Однако вскоре строительство почему-то прекратилось, и занявших так и не достроенную дамбу контрабандистов население тактично не заметило. Те взамен по дешевке снабжали местное население, а особенно колдунов, всем необходимым.
Местечко это было действительно тихое, и к тому же находилось под юрисдикцией Шотландии, лишь формально подчиненной Альбиону. Все это позволяло считать дамбу почти что укрепленной крепостью, и открыта она была далеко не всем.
На базе их действительно уже ждал груз – сотня ящиков хорошего шотландского виски. Вообще, Ишида подобные грузы предпочитал на борт не брать, но выделяться им сейчас не следовало. Все понимали, что узнай кто на базе про «псов», роющих землю в поисках «Фукуды Шого», то дорога сюда им будет закрыта навечно.
Хайзаки надеялся, что они действительно смогли избежать хвоста, потому что даже здесь отсиживаться долго не получится.
– И куда доставить надо? – спросил капитан, недовольно разглядывая громоздкие ящики с выпивкой.
– В Шанхай, – ответил Лэри. Он был одним из местных и распоряжался здешним складом. – Я вообще планировал отправить с другим кораблем, но там, как назло, места не хватило...
– А разве у вас на Шанхай не «Эдельвейс» летает? – удивился Хайзаки.
– Летать-то он летает, да только груз отправлять надо, а они еще из предыдущего рейса не вернулись. Вот и приходится нанимать кого найду.
Хайзаки снова покосился на ящики – виски точно не был скоропортящимся продуктом, и отправлять его с ближайшим кораблем, не дожидаясь, пока из рейса не вернется нужный... Это было по меньшей мере странно.
«Кажется, в этих бутылках далеко не виски», – подумалось ему.

Ниджимура выполз из каюты только утром, когда «Фукуду» как раз буксировали из гаража. Он на секунду заглянул в рубку, окинул мрачным взглядом готовившуюся к полету команду и скрылся в кают-компании. Выглядел он хмурым и недовольным – впрочем, как всегда, так что Хайзаки решил не заморачиваться на этот счет. Глупо было ждать от этого придурка хотя бы элементарной радости по поводу своего спасения. Иногда Хайзаки казалось, что его бывший капитан куда больше обрадовался бы тюремной камере, чем каюте на воздушном корабле, и это злило.
– Тебя не было на завтраке. Я думал, что ты снова смылся, – ухмыльнулся Хайзаки после того, как корабль снова поднялся в воздух и заскользил на восток. Ниджимура поднял голову от какой-то книжки, и Хайзаки удивился: он не знал, что на этом корабле можно найти что-нибудь, кроме карт и технических брошюр.
– Слишком близко к Альбиону. Не хочу рисковать.
Хайзаки пожал плечами. В прошлый раз за ними увязался солидный хвост, а Ниджимуру в срочном порядке разыскивали по всей Империи, так что тогда он рисковал куда как больше. Вся команда наверняка до сих пор помнит, как ругался Хайзаки, когда одним прекрасным утром, вылетая из Бангкока, они не обнаружили Ниджимуру в его каюте – а ведь тот валялся в отключке больше суток! Тогда они решили не возвращаться, опасаясь нарваться на хвост, и когда они наведались в город через неделю, Ниджимуры уже и след простыл. Это было не очень весело – Хайзаки почему-то чувствовал ответственность за того, кого вытащил из самой отвратительной передряги, которую только можно представить. Ему было очень непросто позволить Ниджимуре вот так вот исчезнуть, не попрощавшись.
Тем более, не в этот раз.
– Тогда если вдруг и дальше не захочешь рисковать, то советую в следующий раз сменить имя. Иначе я когда-нибудь наконец устану вытаскивать тебя из дерьма.
Ниджимура опасно сощурился, и Хайзаки подобрался. Кажется, он сказал кое-что лишнее.
– Я полагаю, мне не стоит напоминать, благодаря кому я в это дерьмо вляпался? – Ниджимура одним плавным движением встал со стула и медленно подошел к Хайзаки. Минуту они сверлили друг друга злыми взглядами, пока за дверью не послышались быстрые шаги. Ниджимура отвернулся.
Он определенно не хотел об этом вспоминать. А Хайзаки тем более.
– Мы летим в Шанхай. Если хочешь, можем тебя высадить где-нибудь по пути.
Ниджимура быстро кивнул и вышел из кают-компании.
На душе остался отвратительный осадок, и Хайзаки чертыхнулся. Надо было что-то с этим делать.

[Sheris Wargana]

Полет был прекрасен. Такао наконец чувствовал себя на своем месте, и не важно, стоял ли он при этом на внешней галерее, цепляясь за тросы, или сидел в машинном отделении. Вся жизнь разделилась теперь на две части, и вторая началась сразу после того, как «Шуутоку» поднялась в воздух. Такао был в восторге.
Единственным, что немного омрачало полет, были мысли о Мастере. Тогда, в лесу, – казалось бы, целую вечность назад, – Мидорима сказал, что Мастер находится в надежных руках. Правда, лицо при этом у него было такое, что Такао не сильно ему поверил. Хотя и очень старался.
Работы у него теперь было не меньше, чем в мастерской: в машинном отделении всегда нужны были лишние руки. И пускай Такао раньше никогда не сталкивался с паровыми двигателями, никогда не чинил моторы и не снимал показания со счетчиков – даже так его старым знаниям все равно находили применение. А еще давали новые. Второй механик был хорошим учителем.
Свободные минуты выдавались нечасто. Он возвращался со смены непривычно уставшим и приводил себя в порядок: несмотря на перчатки и широкий кожаный передник, он каждый раз умудрялся вымазаться с головы до ног. С этим сначала даже возникли проблемы, потому что было сложно смыть с себя машинное масло, не дав проникнуть воде внутрь, к собственным механизмам.
С другой стороны, он не заваливался сразу же спать, как другие механики, и это приносило очередные плюсы. Например, свой первый рассвет на воздушном корабле Такао встретил, крепко держась за поручни на внешней галерее. «Шуутоку» шла со скоростью больше ста миль в час, и прохладный утренний ветер сильно бил ему в лицо. Оно того стоило: когда первые лучи солнца упали на корабль, Такао понял, что вот он, его новый дом.
– Простудишься, – сказал Мидорима, тоже выйдя на галерею. Он выглядел немного сонно и щурился восходящему солнцу. Мидорима не держался за поручни, но при этом стоял абсолютно твердо и невозмутимо протирал очки; Такао оставалось лишь догадываться, колдовал тот или просто привык к сильному ветру за долгие годы службы.
– Я никогда не болею, – улыбнулся Такао.
Мидорима с сомнением на него посмотрел и, сдержанно пожелав хорошего дня, вернулся в рубку. У него начинался рабочий день, и Такао тоже предстояло снова спуститься в жар и грохот машинного отделения.
С командой он сошелся удивительно легко. По составу она была многонациональной: кроме офицеров-японцев, на корабле также было несколько малазийцев, индусов и даже трое евреев. Последние входили в состав научно-исследовательской группы и, как оказалось, присоединились к команде только по пути в Литтл Лэндинг – корабль взял их на борт в Иерусалиме. В результате на корабле все разговаривали на странной смеси английского и японского, и Такао пришлось приноровиться, чтобы у него не возникало проблем в общении. Впрочем, он не стеснялся спрашивать значение незнакомых слов, так что его словарный запас пополнялся достаточно быстро.
Труднее обстояло с приемами пищи: все ели за общим длинным столом, и скрывать свою сущность с каждым разом становилось все труднее. Такао понимал, что вечно списывать все на отсутствие аппетита или голода не получится, и рано или поздно кто-нибудь обратит на это внимание. Причем скорее рано, чем поздно.
Такао пообещал себе серьезно подумать над этим и прикрыл глаза, наслаждаясь последними минутами на воздухе. Впереди его ждала трудная и интересная работа, и тем приятнее было осознавать, что впереди у него еще много-много рассветов и закатов.


Они проложили курс через Северное и Балтийское моря и решили пересечь Европу через западнославянские страны. Вообще, путь от Альбиона до Китая выходил слишком непростым и затратным, и Хайзаки в очередной раз пробесился, что его бывший капитан поселился именно там. Он искренне не понимал, почему тот не остался на востоке, например, в одной из колоний Альбиона или Франко-Испанской Империи. Да, это было в опасной близости от Империи с ее ищейками, но зато там было куда проще слиться с толпой. И Хайзаки работать там было куда проще, конечно. Хотя последнее Ниджимуру навряд ли волновало.
Тот все еще не говорил, где его высадить, так что «Фукуда Шого» уже третий день держала курс на Шанхай. Впереди была еще большая половина пути, и несмотря на отсутствие проблем, Хайзаки настойчиво преследовало дурное предчувствие. Он несколько раз перепроверил дизельные моторы, заглянул в машинное отделение и даже попробовал раскинуть вероятности, но воскресенье было не самым лучшим днем для колдовства. Старые монеты и сломанные шестеренки сказали остерегаться пауков, и Хайзаки разочарованно смахнул их обратно в ящик стола.
В рубке было тихо, лишь около приборов стояли капитан со штурманом и о чем-то тихо переговаривались. Хайзаки посмотрел в иллюминаторы: два часа назад они вошли в воздушное пространство Османской Империи и теперь старательно маневрировали, избегая крупных городов и патрульных кораблей. К сожалению, османцы недавно вошли в Пакт «О контрабанде», так что все больше путей становилось для «Фукуды» небезопасными.
На горизонте как раз появилась какая-то невнятная точка, и Хайзаки напрягся. В наступающих сумерках было сложно сходу определить корабль, но следовало готовиться к худшему.
– Кэп? – позвал Хайзаки спустя несколько минут. Тот отвлекся от разговора со штурманом и подошел к иллюминатору.
– Какие-то проблемы?
Хайзаки указал на горизонт, и Ишида нахмурился. Корабли успели солидно сблизиться, и теперь не возникало сомнений в том, что тот корабль патрульный.
– Надо смываться, – бросил Хайзаки штурману, но тот и без подсказок уже поворачивал штурвал, меняя курс.
Телеграф, стоявший в углу рубки, внезапно ожил, заструилась перфорированная кодом лента, и они поняли: поздно. Их заметили.
– Твою ж мать! – выругался Хайзаки и бросился на склад оружия. Выбегая из рубки, он слышал, как отрывисто кричит капитан в переговорную трубу, приказывая дать полный ход. Корабль в ответ пару раз дернулся в разные стороны и начал набирать скорость. Вскоре взревели и дизельные моторы, давая дополнительное ускорение. Кажется, «Фукуде Шого» придется поднапрячься.
У них был неплохой шанс смыться от преследователей, в конце концов, не зря же они на свои страх и риск установили небезопасные, но эффективные моторы на горючке. Однако всегда следовало перестраховаться, и Хайзаки первым делом проверил боеготовность пушек. Затем следовало проверить оружие ближнего боя, но возле склада его остановил Ниджимура.
– Что происходит?
Хайзаки снова едва удержался от того, чтобы вытянуться по стойке «смирно», но вместо этого лишь отпихнул Ниджимуру с пути и влетел на склад.
– Патрульные. Улепетываем, пока есть возможность.
– Мне казалось, что мы летим над Османской Империей. У тебя какие-то с ними проблемы?
– У всех нас теперь с ними проблемы, – огрызнулся Хайзаки, пересчитывая боеприпасы. – В прошлом году они подписали этот чертов пакт в обмен на жалкие подачки от европейцев. Идиоты.
Ниджимура нахмурился и кинул обеспокоенный взгляд в иллюминатор.
– Многовато их. Я, конечно, понимаю, что вы решили довериться последнему слову техники и установить эти дизельные бомбы на корабли, но помогут ли?..
– Помогут, – Хайзаки кивнул и еще раз окинул взглядом склад. Все было в порядке. – Стоп. Что значит, многовато?!
Он бросился к иллюминатору и застыл: их преследовало не меньше трех патрульных кораблей! И он подозревал, что с другой стороны корабля ситуация не лучше.
– Значит так. Берем со склада все, что можем унести – и в рубку. Быстро.
Ниджимура на удивление беспрекословно подчинился и собрал несколько стоящих у стены винтовок.
Да, у них все еще был шанс оторваться, но перестраховаться стоило.

[Sheris Wargana]

Кажется, их только что обвели вокруг пальца, как последних школьниц. Пять патрульных кораблей около получаса гнали их на северо-восток, и они уже прилично оторвались от погони, когда на горизонте появилось еще три.
Их определенно загоняли в ловушку.
– Будем прорываться, – решил Ишида и отложил бинокль. – Темнота нам только на руку. Штурман, подняться на пятьсот футов!
На корабле полностью потушили свет и выключили двигатели – теперь он лишь дрейфовал на восток, повинуясь несильному ветру. Все разобрали оружие, готовясь к возможному абордажу, а пара человек отошла настраивать пушки. Ниджимура решил остаться в рубке – он не мог больше помочь чарами (о чем Хайзаки в тот момент искренне сожалел), но зато умел неплохо сходиться на абордаж.
Повисло напряженное молчание.
Кольцо патрульных кораблей постепенно стягивалось, но было ясно, что «Фукуду Шого» они из виду потеряли. Патрульные были все еще довольно большом расстоянии друг от друга, когда «Фукуда» медленно проплыла над оцеплением. Команда тихо выдохнула.
Как оказалось, рано.
Потому что ветер внезапно стих, и «Фукуда Шого» зависла в пятистах футах над одним из патрульных кораблей. Хайзаки выругался и ломанулся на носовую галерею.
Погодные заклинания у него всегда получались плохо, хотя за несколько лет преступной жизни пирата и контрабандиста ему пришлось выучиться паре трюков. Он протянул руки вперед и начал бормотать заклинание – но тщетно. Кроме легкого морского бриза, он так ничего и не добился. Хайзаки попробовал снова, и на этот раз получилось еще хуже.
– Черт бы побрал воскресенья, – прошипел он. Сзади послышался стук двери.
– Попробуй «Песнь седьмого Ангела», – посоветовал Ниджимура, и Хайзаки скривился.
– Да не знаю я этой твоей песни, выкручиваюсь как могу...
Ниджимура закатил глаза и отвесил ему легкий подзатыльник.
– Вот же идиот. Повторяй за мной: «Ветер под стопами моими...»
Договорить он не успел. Небо озарила яркая вспышка, корабль содрогнулся, и в следующую секунду послышался жуткий грохот. Мир перед глазами Хайзаки на секунду перевернулся.
Первое, о чем подумал Хайзаки, пытаясь подняться на ноги – Ниджимура мог выпасть за поручни. Он не держался за них, когда читал заклинание, и от ударной волны... Хайзаки с замиранием сердца огляделся вокруг: Ниджимура лежал около двери в рубку лицом вниз. И не пытался подняться.
Корабль зарычал и резко дернулся вперед – новая гонка могла стать их единственным шансом на спасение. Если, конечно, снаряд не повредил в корабле ничего жизненно важного. Через секунду послышалось урчание дизельных моторов, и «Фукуда Шого» начала быстро набирать скорость.
Хайзаки подполз к все еще бездвижному Ниджимуре и дернул его за плечо.
– Ты в порядке? – Ниджимура не отвечал, и в душе у Хайзаки начала нарастать паника. Он взял Ниджимуру за запястье и нащупал слабый пульс, а затем аккуратно перевернул его на спину. На его правом виске была глубокая рваная рана.
– Хайзаки, Ниджимура, вы в порядке? – дверь в рубку открылась, и оттуда выглянул третий офицер.
– Куда там... – Хайзаки осмотрелся: кажется, Ниджимура умудрился так приложиться о дверную ручку. Какой идиотизм. – У него разбита голова, помоги отнести его к Мочизуки.
Тот кивнул и аккуратно взвалил Ниджимуру на плечо. Хайзаки встал и, немного пошатываясь, тоже вернулся в рубку.
– Как мы?
– Ничего важного не задето. Нам чертовски повезло: снаряд пробил корпус гондолы, но не разорвался. Иначе мы бы уже давно покойниками были...
– А патрульные?
– Мы оставили их позади. Надеюсь. Было бы неплохо.
В темноте они добрались до лазарета: весь свет на корабле все еще был выключен, и лишь в самом лазарете горела пара свечей. Мочизуки быстро перебинтовывал руку одному из механиков – судя по всему, ничего серьезного.
Они уложили Ниджимуру на койку; из раны на его виске все еще продолжала сочиться кровь. Третий офицер пожелал удачи и вышел из лазарета.
Подоспевший Мочизуки внимательно осмотрел рану и вытер кровь влажным полотенцем. Выглядела рана действительно плохо.
– Без целительства здесь не обойтись. Я попробую, но мне могут понадобиться твои ресурсы.
Хайзаки скривился: он терпеть не мог делиться собственной силой.
Мочизуки аккуратно соединил края раны и сделал пару стежков хирургической иглой. Обрезав нить, он скрестил указательные пальцы над раной и сосредоточился. Долгое время ничего не происходило, и целитель обессиленно оперся на койку.
– Не получается. Он словно выпивает меня – все, что я вкладываю в заклинание. Каждую чертову каплю моей магии. Это фигово, Хайзаки. Очень фигово.
Хайзаки выругался и сам скрестил пальцы над раной.
– Давай еще раз.
Мочизуки послушно повторил жест, и Хайзаки почувствовал, как стремительно уходят его силы. Он в ужасе отшатнулся от койки. Рана не затянулась ни на йоту, зато Ниджимура стал мелко трястись, а его веки стали подозрительно светиться.
– Что, черт возьми, происходит?!
– Не знаю, – Мочизуки осторожно подошел к Ниджимуре и провел ладонью над его головой. – Диагностирующие чары работают исправно. У него действительно небольшое сотрясение и кровопотеря. И еще что-то... – он нахмурился и раздвинул веки Ниджимуры. Его радужка светилась. – Ниджимуру же запечатали, верно? Еще до того, как мы вломились к блокаторам, верно?
Хайзаки кивнул, и целитель еще раз провел ладонью по лбу Ниджимуры, а затем спустился к солнечному сплетению.
– Что-то не так. С печатями что-то не так, Хайзаки.
Хайзаки подошел ближе и тоже положил руку Ниджимуре на солнечное сплетение. Прикрыл глаза, настраиваясь на непривычную для себя частоту – и нырнул поглубже.
Зря он это сделал.
Хайзаки буквально вышвырнуло из подсознания Ниджимуры мощнейшей волной магии, которую он когда-либо ощущал. Он больше минуты приходил в себя, собирая чуть ли не по кусочкам собственное сознание. До него постепенно доходило, во что они на самом деле вляпались.
– Чертов кретин, – прохрипел Хайзаки, тяжело опираясь на соседнюю койку. – Ну вот что стоило ему сказать, а? Хоть намекнуть! Пустоголовый надменный идиот!
В конце концов, это было элементарно невежливо со стороны Ниджимуры промолчать о том, что на него наложены только три из шести печатей.

Это была катастрофа.
Да, они оторвались от погони, и уже к рассвету были в воздушном пространстве нейтральных средневосточных республик. Да, они уберегли и груз, и оружие, и даже обошлось без жертв.
Если, конечно, не считать погруженного в стазис Ниджимуру.
Этот мудак не сказал ни слова о том, что колдовать, конечно, не может, но зато чужую силу впитывает только так. И теперь он лежал в лазарете часовой бомбой, готовой при любом удобном случае взорваться и похоронить заживо весь корабль.
Просто блеск.
Хайзаки хотелось набить ему морду, и он твердо пообещал себе это сделать, когда Ниджимура очнется и сможет хотя бы встать с кровати. «Когда» – потому что Хайзаки был уверен в том, что они что-нибудь придумают.
Но даже под стазисом организм Ниджимуры продолжал медленно умирать. Чрезмерный избыток магии точил его изнутри, и Мочизуки давал ему не больше недели. Они снова и снова возвращались к неизбежному сценарию «взрыва».
На исходе второго дня Хайзаки пошел к Ишиде.
– Груз подождет, кэп. Нам надо в Осаку.
Оставалась единственная надежда, и пускай вероятности сказали опасаться пауков – что ж, кто сказал, что он будет доверять?

[Sheris Wargana]

О безопасном кружном пути через Индию и Малайзию пришлось забыть, и лететь решили напрямую, через Китай. Этот маршрут позволял сэкономить почти половину времени, но был куда опаснее. Ни одна из враждующих между собой провинций Китайской Республики не была участником злополучного Пакта, но это не значило, что они были рады видеть у себя в небе чужие корабли. В итоге приходилось маневрировать по предгорьям Тибета, почти вплотную прижимаясь к скалам. Они, конечно, все время рисковали нарваться на чью-нибудь небольшую армию за ближайшим поворотом, но на равнинах было еще опаснее.
Ниджимура угасал прямо на глазах. Чары стазиса все еще не давали магии вырваться за пределы его тела, и она по полной отыгрывалась на самом Ниджимуре. Его все время била мелкая дрожь – то ли от боли, то ли от холода, – и проведя лишь несколько минут рядом с ним, Хайзаки пулей вылетел из лазарета. Все дальнейшие новости он получал только через Мочизуки.
В Нанкине они сделали небольшую остановку и взяли на борт еще немного груза – на этот раз абсолютно легального. Тюки с хлопком погрузили в трюм, и тем же вечером «Фукуда Шого» вошла в воздушное пространство над Желтым морем. Впереди лежала самая трудная часть путешествия.

Последние дни Такао было не по себе. В воскресенье вечером, возвращаясь со смены в машинном отделении, странное чувство утраты заставило его застыть посреди коридора. Что-то произошло, он точно знал, но сколько он ни вглядывался в горизонт, ответов он не находил.
В тот вечер они как раз покинули Стамбул, где приняли на борт какое-то исследовательское оборудование, и теперь держали курс на Непал. Их следующим пунктом назначения был Катманду – там они планировали подобрать еще нескольких членов исследовательской группы. Насколько понял Такао, последний месяц те изучали вероятностные аномалии где-то в Тибете и теперь не терпели поделиться своими открытиями с остальной командой.
Такао долго стоял у иллюминатора, забыв и про перепачканную в машинном масле рубаху, и про книги, которые как раз нес в свою комнату. Книги, разумеется, были о механике – их дал Такао второй механик. В тот вечер он решил, что это ужасное чувство пустоты в душе лишь игра его фантазии, и вскоре снова занялся своими делами.
Однако с каждым днем это чувство словно нарастало, и Такао понял, что если так продолжится и дальше, то вскоре просто не сможет работать. Каждую минуту хотелось завернуться в плед и спрятаться в каком-нибудь темном укромном месте.
– Мне тоже кажется, что это неспроста, – сказал Мияджи, когда Такао признался ему, отчего у него последнее время такой ужасный вид. – Ты бы сходил к Мидориме. Он, конечно, не целитель, но хороший чародей.
Однако выловить Мидориму в его свободное время оказалось нелегко: пришлось даже отпроситься раньше со смены, чтобы застать того в кают-компании. Мидорима ложился спать рано, а заступал на смену в рубке чуть ли не с рассветом, так что Такао пришлось выкручиваться, чтобы выкроить достаточное время для разговора.
Мидорима немного раздраженно поднял глаза от книжки, и Такао на секунду растерялся. И правда, что за дурацкая проблема – постоянное беспокойство? С такими проблемами посылают в лазарет, а не к чародеям...
– Шин-чан, с Мастером что-то произошло. Что-то очень нехорошее, – неожиданно даже для самого себя выпалил Такао и понял: вот оно. Именно это знание не давало ему покоя уже несколько дней, и как же Мияджи был прав, отправив его к Мидориме.
Тот аккуратно отложил книгу и поправил очки.
– Почему ты так думаешь?
– Это сложно объяснить, – Такао неловко пожал плечами и запустил пальцы в волосы. – Просто что-то случилось в прошлое воскресенье, я сначала решил, что мне просто кажется, но сейчас я чувствую: все становится только хуже. Шин-чан, Мастер в беде.
Мидорима озадаченно нахмурился и встал с кресла.
– Пойдем, – кивнул он в сторону двери. – Что конкретно ты «чувствуешь»?
– Ну, – Такао на секунду задумался. – В тот вечер было такое ощущение, словно все пропало, понимаешь? Просто накатило волной, но я так и не понял, к чему это. А потом с каждым днем все вокруг становилось все безнадежней, вот я и пошел к тебе... И понял, что все это время в беде был именно Мастер.
Они с Мидоримой зашли в его каюту, и теперь волшебник что-то осторожно доставал из шкафа. Это оказался большой хрустальный шар; Мидорима поставил его на письменный стол и аккуратно протер платком. Затем развернулся и быстро подошел к Такао. Тот напряженно застыл.
– Что в тебе такого? – спросил Мидорима, придирчиво его разглядывая. – Почему именно ты чувствуешь, что Ниджимура попал в беду?
– Без понятия, – честно ответил Такао. Мидорима сощурился.
– Ниджимура когда-нибудь давал тебе коричневый порошок, от которого пахнет железом? Лечил, может?
Такао вспомнил, как просыпался на него порошок из того кожаного мешочка, и ему снова захотелось чихнуть. Такао осторожно кивнул.
– Да, я видел такой порошок у Мастера. Он... иногда использовал его.
– На тебе? – уточнил Мидорима, и Такао снова кивнул. Этот разговор ему не нравился. – Тогда мне понадобится твоя кровь. Это поможет нам выяснить, что произошло с Ниджимурой.
Такао выдохнул.
Вот и все. Он не сможет дать свою кровь, и Мидорима все-все про него узнает. Его тотчас же выгонят с корабля, в этом у Такао не было сомнений.
– А есть другие способы? – голос стал неожиданно хриплым, и Такао прокашлялся. – Другие способы узнать, что с Мастером?
– Боюсь, что нет. А этот, к тому же, является очень простым и надежным.
– Тогда я боюсь, что ничего не выйдет.
Мидорима посмотрел на него с недоумением. Он уже стоял возле хрустального шара и протирал длинную серебряную булавку антисептической салфеткой.
– В каком смысле?
– В прямом. Шин-чан, – Такао постарался дышать ровнее и поднял взгляд на Мидориму, – у тебя не получится взять мою кровь. Ее просто нет, знаешь.
– О чем ты...
– Погоди, – он перебил Мидориму и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Это сложно объяснить, но у меня действительно нет крови. Все эти истории о деревне в горах, бедных родственниках и переезде в город – это все вранье, Шин-чан. Я никогда не жил в деревне. Я даже не рождался никогда. Меня создали всего-то чуть больше полугода назад. Мастер и создал... Поэтому – я думаю, поэтому, – я и чувствую, что с Мастером произошло что-то плохое.
Кажется, ему удалось шокировать Мидориму. Тот застыл, так и не отложив булавку, и его взгляд был полон недоверия. Такао вздохнул и тихо добавил:
– Я понимаю, что таким, как я, не место среди людей. Если хочешь, я сойду с корабля в ближайшем городе, – слова давались ему тяжело. Он очень, очень не хотел покидать «Шуутоку». – Только, пожалуйста, найди способ разыскать Мастера.
Мидорима медленно подошел к Такао. Кажется, он все еще не до конца ему верил.
– Значит, механический… механическая кукла? – спросил он, и Такао едва нашел в себе силы кивнуть. Мидорима взял Такао за запястье и поднес его к глазам, внимательно разглядывая кисть. Затем провел пальцами по коже и заглянул Такао в глаза. – Очень искусно выполнено. Где он взял столько магии, чтобы оживить тебя?
Такао пожал плечами: все-таки Мастер врал насчет колдовства. Мидорима поправил очки и скрестил руки на груди.
– И несешь ты полную чушь. С чего ты взял, что тебе не место среди людей? Кто тебе это сказал?
В первую секунду Такао не поверил своим ушам. От облегчения ему показалось, что пол у него под ногами покачнулся – но корабль шел ровно. Такао подошел к стулу и сел, подавив мимолетное желание подобрать ноги под себя. Минуту он молчал, подбирая слова.
– Никто. Просто... я много сидел в лавке, продавал игрушки, которые мы с Мастером делали наверху. Много общался с покупателями. Им очень нравились куклы, которые делал Мастер – они были так похожи на обычных маленьких детей! Их некоторые взрослые покупали даже для себя. Я всегда этому удивлялся: зачем покупать кукол, похожих на людей, если рядом и так есть, с кем общаться? Я долго это принимал за обычную странность – у вас, людей, их вообще много. Лишь позже я понял, что все очень просто. Кукла, как бы она ни была похожа на человека, никогда им не станет. Она не станет с тобой спорить, не станет обижаться, не выйдет из-под контроля. Можно сколько угодно ее заводить, играть с ней – до тех пор, пока она не сломается, конечно. А сломалась – что ж, можно всегда купить новую, даже точно такую же. А с людьми такое не пройдет... Поэтому я решил, что людям не понравится кукла, которая может сама выбирать, что делать.
Мидорима медленно покачал головой.
– Я не могу сказать, что ты так уж ошибся в своих выводах, но… Ты не прав по крайней мере в одном: людей тоже ломают и выбрасывают. За ненадобностью или по еще какой причине – на важно. Ниджимура... – он запнулся и сменил тему: – В общем, не думаю, что тебе стоит уходить из команды.
– Мне не удастся долго скрывать свою... сущность.
– Не думаю, что это такая уж большая проблема. Достаточно рассказать об этом Мияджи и Ооцубо – и вопрос по большей части будет улажен, разумеется.
– Они не волшебники.
– Это не значит, что они не могут быть хорошими людьми.
Такао удивленно посмотрел на Мидориму, а затем прыснул, сообразив, какую глупость только что сморозил.
– Ты прав, мне действительно не стоило молчать. Но... как же мы теперь найдем Мастера?
Мидорима задумчиво поправил перчатки.
– Если исходить из того, что Ниджимура должен быть там, где и Хайзаки, то для начала надо найти Хайзаки. А это уже задачка попроще.

[Sheris Wargana]

Осака встретила их мрачным свинцовым небом и запахом тяжелой промышленности. Старый, торговый город находился ближе к берегу, а здесь, около аэропарка, в последние годы ударными темпами развивалась промышленность. Верхний город был шумным и многолюдным, и даже ночью он ярко освещался светом новомодных электрических фонарей.
Почему Ханамия Макото выбрал именно этот город, Хайзаки мог только догадываться. В любом случае, место это было ужасно неудобное, особенно для всяких темных личностей вроде Хайзаки. С другой стороны, Ханамия уже несколько лет считался погибшим, и у него не было нужды прятаться от закона. Хайзаки даже пару раз подумывал последовать его примеру и таким образом избавиться от своих проблем, но посчитал это слишком затратным. А еще, в конце концов, это было трусостью.
Он всегда считал Ханамию порядочным мудаком, и, скорее всего, это было взаимно.
Впрочем, единственной по-настоящему важной сейчас проблемой был Ниджимура, чье время стремительно подходило к концу. И, конечно, Ханамия, которого предстояло уломать снять с Ниджимуры печати. Хайзаки подозревал, что это будет непросто.
Блокатор открыл дверь лишь после того, как Хайзаки пригрозил ее вынести. Впрочем, увидев Хайзаки, он сразу же попытался ее закрыть. Лицо у него при этом было такое, словно ничего отвратительнее он в жизни не видел – и это неожиданно развеселило Хайзаки. Он остановил захлопывавшуюся дверь ногой и ухмыльнулся Ханамии.
– Негостеприимный ты какой-то.
– Никого нет дома, – осклабился в ответ Ханамия. Хайзаки сдержал неуместный порыв все-таки снести дверь и лишний раз напомнил себе, что Ханамия тоже не мальчик с села.
– У меня есть к тебе дело, Ханамия.
Тот окинул его цепким, пронизывающим насквозь взглядом: он явно не хотел проблем, но когда человек обращается к беглому блокатору, то наверняка приходит не с пустыми карманами. Видимо, взвесив все «за» и «против», он все-таки открыл дверь и впустил Хайзаки. Вслед за ним в дом вплыл аккуратно подвешенный в воздухе Ниджимура, и брови Ханамии поползли вверх.
– Это что еще за клоун?
– А это и есть дело. На этого кретина наложена только половина печатей – на выход. Снимешь их – получишь неплохую плату, – Хайзаки невозмутимо прошел в гостиную и, опустив Ниджимуру на диван, сам уселся на его подлокотник.
Ханамия скрестил руки на груди и сощурился, подозрительно рассматривая Ниджимуру.
– Ты недоговариваешь.
– Ах, да, есть проблемка: он может в любой момент взорваться. Магия переполняет его, и с каждой минутой его физическая оболочка истончается. Будет неплохо, если ты снимешь печати поосторожнее. Не хочется взлетать на воздух, знаешь...
– Ты совсем придурок? – взвился Ханамия. – Тащить ко мне в дом гранату и требовать, чтобы я взял ее и выдернул чеку?! Этот парень безнадежен – посмотри на него!
– Ты не понял, Ханамия. Мне надо, чтобы ты снял печати.
Ханамия резко выкинул вверх правую руку, и Хайзаки на миг напрягся, а потом развязно ухмыльнулся:
– Я не колдую, Ханамия. Ты не можешь использовать мои чары. Если, конечно, не решишь взять за основу чары стазиса, но тогда нас всех размажет по стенам.
Ханамия нехотя опустил руку и скривился:
– Вот еще, позволить какой-то мрази вроде тебя сдохнуть в моем доме, – он бросил взгляд на Ниджимуру. – А еще я не могу позволить твоему бывшему капитанишке разнести мой дом и мою жизнь на куски. Ты же понимаешь, что у меня нет ни одной чертовой гарантии, что я могу хоть что-то для него сделать?
Хайзаки пожал плечами и извлек из внутреннего кармана плаща бутылку из-под виски. Ханамия заинтересованно на нее посмотрел.
– В этой бутылке, – Хайзаки взболтнул ее и хитро посмотрел на Ханамию, – ровно пол литра яда норвежской виверны. Тридцатипроцентного, конечно же. Эта и еще девятнадцать бутылок перекочуют в твой чулан, если ты снимешь печати.
Ханамия перевел нечитаемый взгляд с бутылки на Ниджимуру и обратно.
– Два ящика яда виверны, и я постараюсь что-нибудь сделать для твоего друга.
Подсчитав в уме затраты, Хайзаки обреченно вздохнул. Торговаться было некогда, он картинно щелкнул пальцами – и посреди гостиной появились деревянные ящики.

Ханамия отпер тяжелую железную дверь за лестницей и провел их вниз, в подвал. Было темно, но Хайзаки не решился использовать магию для того, чтобы осветить путь – даже Ниджимуру просто нес на руках. Да, Ханамия согласился помочь, но он все еще оставался хитрой сволочью, поэтому Хайзаки предпочел просто аккуратнее спускаться по влажным каменным ступенькам.
Ханамия зажег на стене газовую лампу, и Хайзаки смог осмотреться: они находились в небольшом сумрачном помещении, посредине которого стоял высокий каменный алтарь. На секунду ему стало немного жутко, потому что ритуалы на подобных алтарях практиковали многие знакомые ему чернокнижники, и эти ритуалы были далеко не для сотворения радуги или призыва единорогов. Хайзаки отогнал нехорошие ассоциации и спокойно положил Ниджимуру на алтарь. Ханамия достал широкие кожаные ремни.
– Срывать печати довольно болезненно. За насколько лет они становятся частью волшебника, – пояснил он. – Будет нехорошо, если он из-за судорог свалится на пол – весь ритуал к чертям полетит.
Хайзаки кивнул и помог блокатору покрепче привязать Ниджимуру к алтарю.
– Встань на верхнюю ступеньку алтаря, – бросил Ханамия и медленно развел руки в стороны.
– Я думал, ты попытаешься меня отсюда выгнать.
– Не сейчас, – ответил Ханамия и напряженно соединил руки перед собой, словно в молитвенном жесте. – Могут понадобиться твои чары, если что-то пойдет не так.
– Если что-то пойдет не так, мы взлетим на воздух.
– Тоже верно.
Ханамия резко опустил руки, и вся комната – и стены, и пол, и потолок, – покрылись сетью едва видимых трещинок. Хайзаки перевел удивленный взгляд на блокатора.
– Паутина. Она примет на себя первый удар. Если повезет, то мы выживем, – он простер руки над Ниджимурой и начал как-то странно двигать пальцами, словно дергая невидимые струны. – Черт, если сковырнуть хоть одну, проблем не оберешься, – прошипел он сквозь зубы.
Хайзаки почувствовал, как блокатор пробирается сквозь его чары стазиса. Руки Ханамии словно удлинились, когда он потянулся к солнечному сплетению Ниджимуры, и его пальцы крепко сжались в кулак в нескольких сантиметрах над ним. Нашел первую печать, понял Хайзаки и приготовился сдерживать ударную волну. Ханамия что-то сдавленно бормотал – то ли заклинания, то ли ругательства, – и Хайзаки подумалось, что он даже не знает, используют ли блокаторы заклинания.
Ханамия резко дернул руку вверх – и Хайзаки показалось, что его ударили по голове чем-то тяжелым. Он схватился за край алтаря и попытался вдохнуть показавшийся раскаленным воздух. Краем глаза он заметил, как «паутина» запульсировала ярким, живым светом.
Справившись с дыханием, Хайзаки постарался выпрямиться. Ниджимура забился под крепко связывающими его путами, и Хайзаки мимолетно порадовался мерам предосторожности. На противоположном конце алтаря продолжал свою работу Ханамия. Ему приходилось не легче: невнятное бормотание превратилось в поток ругательств, но он уже схватился за вторую печать в районе правого предплечья.
– Ох рванет сейчас, – послышалось Хайзаки, и он вскинул руки в защитном жесте.
Рвануло и правда неслабо. Мир вокруг покачнулся, и Хайзаки лишь чудом не свалился на пол. Паутина еще раз налилась ослепительным белым светом и словно стянулась поближе к ним.
– Он не выдерживает, – сказал Ханамия, и Хайзаки поднял голову. – Если ничего не сделать, он просто сдохнет от боли, и оставшаяся в нем магия превратится в неуправляемое дерьмо.
– Так сделай что-нибудь! – прорычал Хайзаки. Справляться с возрастающим напором чужой магии становилось все сложнее.
– Кто из нас двоих тут чародей? – огрызнулся Ханамия. – Возьми себя в руки, тряпка, и придумай, как снять с него боль, если не хочешь трагически сдохнуть с ним в один день!
Хайзаки больно закусил губу. Он простой контрабандист, в конце концов! Да, у него был неплохой потенциал, но знаний при этом – полный ноль... Хайзаки нервно вытер взмокший лоб и залез на алтарь. Стараясь не навернуться, он медленно прополз вперед и сел на ноги Ниджимуры, стараясь максимально его зафиксировать. Тот отчаянно рвался из пут, а его глаза бешено вращались под закрытыми веками. Хайзаки глубоко вздохнул и сделал единственное, что помнил из курса первой целительской помощи – положил одну ладонь на солнечное сплетение Ниджимуры, а второй рукой взял его за горло. Произнося короткое заклинание, он искренне надеялся, что не перепутал руки.
А потом перед его глазами мелькнула ослепительная белая вспышка, и Хайзаки закричал от боли.

[Sheris Wargana]

Хайзаки падал на самое дно отвратительной белой пропасти. Отвратительной пропасть была отчасти оттого, что дна у нее, похоже, все-таки не было, и Хайзаки был приговорен на вечное падение в этом чертовом белом аду.
Однако вскоре саможаление ему наскучило, и тогда Хайзаки пришла в голову первая за все это время адекватная мысль:
«А какого, собственно, черта?»
– Какого черта? – хрипло спросил Ниджимура и спихнул с себя Хайзаки. Оказавшись на ледяном полу, тот наконец пришел в себя и тут же вскочил на ноги.
– Это ты какого черта творишь? – вскинулся тот.
Ниджимура как ни в чем не бывало сидел на алтаре и растирал запястья – на них уже успели четко проявиться синяки от ремней. Он был все таким же мрачным, как обычно, и на секунду Хайзаки даже засомневался, снял ли Ханамия печати.
– Где мы?
Хайзаки задумался, как поаккуратнее ответить. Врать не имело смысла, но и компрометировать Ханамию без его ведома тоже не хотелось.
– Скажем так, это тот еще гадюшник, но здесь тебе смогли помочь. Не благодари.
– Тебя? Еще чего, – фыркнул Ниджимура, и сверху фыркнули в ответ. На верхней ступеньке лестницы, в тени, сидел Ханамия. Не скрывая отвратительной ухмылки, он пил еще дымящийся кофе и явно наслаждался зрелищем. Едва завидев его, Ниджимура переменился в лице.
– Гадюшик. Ага, так вот ты о чем, – пробормотал он, и Ханамия отсалютовал ему кружкой и сладко пропел:
– С добрым утром.
Хайзаки передернуло.
– Кстати, что это? – Ниджимура поднял свое правое запястье вверх, и Хайзаки разглядел еле видимую паутину красноватых порезов у него на коже.
– Мне пришлось снова вливать в тебя часть твоей собственной магии, чтобы ты не сдох от истощения.
– Часть? – настороженно переспросил Хайзаки. Здесь явно крылся какой-то подвох.
– Большую часть, – уклончиво ответил Ханамия. – Надо же и мне на что-то жить.
На его груди сверкнул небольшой серебряный кулон – паук с восемью глазами-алмазами. Хайзаки прикинул: в камнях такого размера поместится не так уж много магии, во всяком случае, явно меньше половины того, что выплеснулось из Ниджимуры этой ночью. Тот тоже подозрительно разглядывал кулон.
– Узнаю, что ты будешь использовать мой отпечаток – убью голыми руками, и ты ничего не сможешь сделать, – предупредил он Ханамию, и тот закатил глаза.
– Я не самоубийца. А теперь проваливайте. Глаза б мои вас не видели…
– Взаимно, – оскалился Хайзаки. Ниджимура еще раз аккуратно потер шрамы и уверенно спрыгнул с алтаря.

«Фукуда Шого» могла оказаться на другом конце света, но оказалась почему-то именно в Осаке. Это Мидорима узнал, телеграфировав из Тайбэя в самые большие порты Китая и Индии. Уже спустя сутки им пришел ответ: «26 авг воздушный корабль фукуда шого принял на борт 5 тонн хлопка и направился в осаку».
Это была просто невиданная удача. Оставалось лишь надеяться, что за прошедшие два дня они не успели никуда оттуда смыться, и что не соберутся еще ближайшие пол дня. Под ногами в сумерках расстилалось Восточно-Китайское море, а составленные прошлым вечером гороскопы предвещали скорый конец давно начатым делам. Хороший или нет, Мидорима мог только предполагать, но сейчас он был доволен даже таким результатом.
Мидорима как раз стоял на посту, когда Такао ворвался в рубку. Он взволнованно потянул Мидориму в коридор, не обращая внимания на удивленного штурмана, и Мидориме пришлось оставить свой пост.
– Что такое? – раздраженно спросил он, закрывая за собой дверь каюты. До конца смены оставалось всего ничего, Такао мог и потерпеть!
– Я больше ничего не чувствую, – выпалил Такао. – Последние часы мне стало совсем худо, я даже отпросился у сэмпая отдохнуть. А потом бац – и все! Нет больше ничего. Словно, – Такао закусил губу, – словно и Мастера больше нет.
Мидорима тяжело вздохнул и оперся о стену. Все не могло окончиться вот так, он был уверен. Возможно, у мироздания были свои планы на Ниджимуру, но если они включали его смерть, то Мидорима был с ними категорически не согласен.
– Утром мы прибываем в Осаку. Если Хайзаки все еще там, то с него и спросим. В конце концов, это может не значить ровным счетом ничего.
Такао кивнул. Он выглядел подавленным, и Мидорима прекрасно его понимал. На несколько минут в каюте воцарилась тишина.
– Однажды Мастер увидел, как я бегаю по крышам, – внезапно сказал Такао. – Он тогда взъярился – до сих пор вспоминать страшно. Сказал, что если я однажды разобьюсь, то из моих останков он сделает запчасти для сантехники, представляешь?
– Сантехнике не нужны мелкие механические детали.
– Я знаю, – Такао хихикнул. – Но тогда поверил. Страшно было когда-нибудь стать частью унитаза.
– Но ты все равно продолжил бегать по крышам, – заметил Мидорима. Такао пожал плечами.
– А я аккуратно.
Еще несколько минут они стояли в молчании, думая каждый о своем.
– Это я все к чему, – снова оживился Такао. – Было бы нечестно с его стороны уходить, не выполнив обещаний.
Мидорима удивленно покосился на мальчишку.
– Так ты однажды все-таки разбился?
– Ничего серьезного. Неудачно приземлился один раз, сломал защиту на коленном суставе... Потом сидел ночью, при свете свечей, и втайне от Мастера ремонтировал себя. Даже след от шва до сих пор остался – правда, сам шов почему-то очень быстро исчез. Из-за волшебства, наверное.
Мидорима рассеянно кивнул.
– А ты, Шин-чан, всегда был правильным занудой, да?
– Если ты считаешь обычное адекватное поведение занудным, то да, – Мидорима невозмутимо поправил очки. – Хотя это, конечно, не значит, что мне не перепадало наказаний.
– Это тебе-то? – удивился Такао. Мидорима кивнул.
– Однажды Хайзаки – тогда он еще служил вместе с нами, – притащил откуда-то на корабль немного странной наркотической травы. Они с Аомине, еще одним из нас, решили попробовать ее скурить. Я, разумеется, отговаривал их, но, как понимаешь, безрезультатно. Докладывать Ниджимуре я не стал, все-таки они были моими товарищами и не совершали ничего особо ужасного, и когда Ниджимура обо всем узнал, то отправил меня драить палубу вместе с ними. «Ведь они твои товарищи», – сказал тогда он.
Такао рассмеялся, и Мидорима тоже невольно улыбнулся. Сейчас было забавно вспоминать, с какой он обидой тогда взялся за швабру. Ниджимура запретил колдовать и даже приставил свободного механика приглядывать за ними. Аомине и Хайзаки, разумеется, сразу же попытались отвести тому глаза, и долго не понимали, почему чары не действуют. Лишь взявшись наконец за швабры, они заметили в другом конце коридора Куроко – он стоял там уже двадцать минут и вовсю наслаждался цирком, перенаправляя чары на проходивших по коридору офицеров.
Корабельный колокол отзвонил десять – время ужина. Мидорима вздрогнул: он пропустил конец своей смены и еще не сдал пост. Он поспешил в рубку, твердо зная, что никто еще не избавился от Ниджимуры просто так, и навряд ли это выйдет у них.

[Sheris Wargana]

Время уже близилось к полудню, когда они наконец собрались отчаливать. Двигатели уже были давно разогреты, команда стояла на своих местах, но разрешение на вылет почему-то все не приходило. Телеграфист напряженно замер перед аппаратом, но тот продолжал загадочно молчать.
Хайзаки вышел на носовую галерею и раздраженно осмотрелся по сторонам. Аэропорт в Осаке был достаточно большим, чтобы про них могли попросту забыть, хотя на памяти Хайзаки такое происходило впервые. Он уже собирался вернуться в рубку, когда заметил внизу подозрительное мельтешение: к кораблю бежал рабочий аэропарка и размахивал сигнальными флажками.
«Машины стоп», – прочитал Хайзаки, и на сердце у него похолодело. Нет, серьезно – сколько можно? В конце концов, хоть один спокойный день они заслужили!
– Нам приказывают остановить двигатели, – передал он капитану. – Вы что, неправильно заполнили накладные?
Он всей душой надеялся, что проблема именно в этом, но капитан лишь нахмурился и покачал головой. Хайзаки выругался.
Трап снова спустили, и один из офицеров пошел выяснять, в чем дело. Вернулся он быстро, буквально через пару минут, и озадаченно посмотрел на Хайзаки.
– Тебя требуют. Не знаю, зачем – они отказались говорить.
Весь экипаж с подозрением уставился на Хайзаки, и тот раздраженно повел плечами:
– Я ничего не натворил. Сейчас спущусь, выясню в чем дело.
У подножия мачты стоял тот самый рабочий, пацан лет шестнадцати. Он с извиняющимся видом поклонился Хайзаки.
– Простите за задержку полета, Хайзаки-сан, но вас желают видеть важные господа, – он указал рукой куда-то вбок, и только сейчас Хайзаки заметил двух людей в неприметной одежде, стоявших в тени соседнего корабля. Он кивнул пацану и направился к нежданным гостям. Эти проблемы стоило разрешить раз и навсегда.
– Ну и за каким чертом надо было рейс задерживать? – спросил он, не размениваясь на приветствия.
– И тебе добрый день, Хайзаки, – Мидорима поправил очки, и Хайзаки сразу же захотелось врезать этому лицемеру. Рядом с занудным кретином болтался мальчишка Ниджимуры, который работал раньше у него в лавке. Хайзки ухмыльнулся – надо же, куда этого занесло.
– Да к черту этот день. Выкладывай давай, что тебе надо, и проваливай.
– У нас есть основания предполагать, что у Ниджимуры были большие неприятности в последние дни. Это правда?
Хайзаки напрягся. О случившемся не знал никто, кроме команды «Фукуды» и... Ханами Макото. Впрочем, Мидорима был слишком правильным мальчиком, чтобы водиться с мутными типами вроде Ханамии.
– Если на секунду предположить, что правда, то что с того?
Мидорима быстро переглянулся с мальчишкой.
– Было бы неплохо получить объяснения с твоей стороны.
– Вот еще, – Хайзаки скривился. – Отчитываться перед тобой, Мидорима, я не собираюсь.
– Он хотя бы жив? – вмешался мальчишка, и Хайзаки закатил глаза.
– Живее некуда. И даже вполне здоров, представьте себе. Все, что вам нужно знать – он снова вляпался в некоторое дерьмо, и догадайтесь, кто его вытаскивал. А все остальное не ваше дело, так что можете с чистой совестью проваливать на свой корабль.
В запале он не заметил, что эти двое смотрят куда-то ему за спину. Опомнился он лишь когда на его плечо легла рука Ниджимуры.
– Ну-ну, Хайзаки, где твоя вежливость? А ты что здесь делаешь, Такао?
– Мастер! – мальчишка расплылся в широкой улыбке и едва не полез к Ниджимуре обниматься. Похоже, его удерживало только то, что тот все еще предостерегающе держал Хайзаки за плечо. – Я оставил лавку, простите. Все равно я бы ее не вытянул.
Ниджимура нахмурился, а потом махнул рукой:
– И правильно сделал. Значит, ты теперь на «Шуутоку»?
Мидорима хотел что-то ответить, но Хайзаки эти семейные воссоединения уже успели порядочно достать. Он сбросил ладонь Ниджимуры со своего плеча и раздраженно воскликнул:
– Так, вы, двое, ваш обожаемый Ниджимура жив и здоров – это все, что вам надо было? Потому что вы и так уже чертовски задержали мой корабль, и было бы неплохо, если бы вы наконец дали нам отчалить.
Мальчишка немного поник, но Мидорима лишь невозмутимо поправил очки.
– Боюсь, с этим будут проблемы. Ниджимура-сан, на вас больше нет печатей, я прав?
Все шокировано уставились на него, и судя по тому, что мальчишка пялил глаза больше всех, Хайзаки понял, что Мидорима догадался о печатях только что. Это можно было обыграть в свою пользу, но Ниджимура спокойно кивнул.
– Заметил, как я колдовал, когда шел сюда?
Мидорима кивнул и посмотрел на Ниджимуру долгим, напряженным взглядом. Ниджимура закатил глаза.
– Я понимаю, к чему ты клонишь, Мидорима, – и Хайзаки тоже начинал понимать. Кажется, Мидорима не успокоится до тех пор, пока не заставит Ниджимуру закрыть ту чертову дыру. – И я даже согласен помочь тебе, но с несколькими условиями, – продолжил Ниджимура после небольшой паузы. Мидорима согласно кивнул.
– Я слушаю.
– Первое: больше ты меня не разыскиваешь и не пытаешься вмешать во все эти дела. И, тем более, не присылаешь всякую гадость вроде своей крови.
Мальчишка удивленно посмотрел на Мидориму, но тот сделал вид, что все в порядке. Хайзаки ухмыльнулся.
– Второе: ты обещаешь присматривать за Такао. Не хочу тебя обижать, Такао, но ты действительно тот еще оболтус. И третье. На «Шуутоку» я не полечу.
– Что ты имеешь в виду? – возмутился Хайзаки. – Ты хочешь отправить «Фукуду Шого» в столицу? Прямо в лапы «псов»?
Ниджимура равнодушно пожал плечами.
– Чем быстрее ты уговоришь этого придурка согласиться, Мидорима, тем быстрее мы отправимся.
– У меня есть идея получше, – ответил Мидорима. – В деловом центре Осаки есть филиал Вычислительного Бюро.
– И он, конечно, соединен с Центральным, – догадался Ниджимура. – Но ты знаешь ключ?
– В конце концов, я вхожу в исследовательскую группу. Разумеется, я его знаю.
Хайзаки закатил глаза и пошел на корабль предупредить о непредвиденной задержке, подумывая плюнуть на Ниджимуру и скорее отсюда смыться.

Такао не имел ни малейшего понятия, зачем он последовал за Мидоримой и Ниджимурой к Вычислительному Бюро. Никто его просто не остановил – как впрочем, и Хайзаки, – и Такао решил: будь что будет. Хотя посмотреть на разрыв в реальности хотелось до жути.
Такао уже много раз представлял себе, как может выглядеть этот разрыв: например, сквозь него могут быть видны другие миры; или может быть, он будет похож на черную дыру, висящую в воздухе? Спросить у Мидоримы он почему-то не решался. Впрочем, к самому разрыву его могли и не пустить.
Пока Мидорима расписывался в книге визитов, Такао разглядывал холл Вычислительного Бюро: это было просторное помещение с высокими сводными потолками. Оно было так богато отделано, что Такао даже боялся представить, как будет выглядеть холл Центрального Бюро.
Мидорима повел их узкими переходами куда-то в западное крыло здания, и Такао начал догадываться, что холл Центрального бюро он все-таки не увидит. В конце концов они вышли в еще один холл, на этот раз совсем небольшой. Посреди него стояла высокая, под потолок, арка, немного похожая на ту, что он нашел в Литтл Лэндинге. Такао почувствовал, как его снова начинает обволакивать липкий, нехороший страх, и наткнулся на внимательный взгляд Мидоримы. Такао глубоко вздохнул и сосредоточился мысли о том, что это совсем другая арка, что она ни капельки не похожа на ту, старую. Страх понемногу отпускал.
Перед тем, как сделать шаг вперед, в неясное марево портала, Такао вспомнил еще кое-что: теплая сильная рука, вытягивающая его из липкого кошмара Каллока, – это было по-настоящему, это было важно.
В конце концов, теперь Мидорима пообещал Мастеру присматривать за Такао.

[Sheris Wargana]

Лишь зайдя в зал вероятностных вычислений, Такао мигом забыл о всех разрывах реальности этого мира. Единственным, о чем он мог думать в тот момент, была Большая Вероятностная Машина. Она была действительно «Большой» – снующие рядом с ней люди в белых халатах на ее фоне выглядели ничтожно маленькими.
Огромные цилиндры вычислительных шестеренок величественно поднимались на насколько метров вверх, поддерживаемые тяжелыми стальными конструкциями. Еще выше поднимались трубы для пара: они подсоединялись к корпусу машины сзади, а уходили в стену высоко, под самым потолком. Нижняя часть машины, где располагались механизмы управления и хранения данных, была закрыта начищенным до блеска корпусом, из которого торчали десятки рычагов и тумблеров.
Откуда-то с правого бока корпуса непрерывно змеилась широкая, в пол метра, перфолента, и сопровождалось это громким стрекотом пишущих головок. Хотя еще больший шум, разумеется, создавали постоянно вращающиеся шестерни, и в этом грохоте было сложно разобрать даже собственные мысли.
«И как тут только люди работают?» – удивился Такао, но тут Мидорима неопределенно шевельнул пальцами, и грохот практически исчез, превратившись в отдаленный гул.
Такао еще раз восхищенно осмотрел машину: каждая деталь, каждый винтик и рычаг были ему словно давным-давно знакомы, а воздух был пропитан родными и привычными запахами разогретого металла и льняного масла. Правда, разглядеть машину во всех подробностях мешало странное марево, колебавшееся примерно посреди зала, и только теперь Такао понял, что это и есть тот самый разрыв в реальности.
– Когда я видел ее в последний раз, инженеры только заканчивали наладку арифметико-логического блока, – вздохнул Ниджимура. – И что же произойдет, если попытаться ее отключить?
– Разрыв начнет выходить из-под контроля. Судя по всему, ему требуется полная вычислительная мощность машины, и если ее начинает не хватать, то разрыв пытается сам подпитывать машину. И сбрасывает чары стазиса.
– Но она работает уже почти три месяца! – удивился Такао. – Как же вы поддерживали механизмы в рабочем состоянии все это время? Здесь же больше мили зацеплений, за машиной наверняка требуется почти ювелирный уход!
– Я воздушный офицер, а не механик, – пожал плечами Мидорима, а Ниджимура посмотрел на Такао с почти отческой гордостью.
– Ладно, – Ниджимура педантично закатал рукава и размял пальцы. – Заканчиваем это безобразие и по домам. Мидорима, клакерам лучше покинуть зал.
Мидорима кивнул дежурному волшебнику, и тот достал из кармана небольшой фарфоровый колокольчик. Тот, казалось бы, не издал не единого звука, но те клакеры, что не ушли сразу после прихода Мидоримы с компанией, быстро закончили свои дела и вышли из зала, хмуро поглядывая на волшебников. Дежурный вышел вслед за ними, напоследок наградив Мидориму предупредительным взглядом.
– Отлично, – продолжил Ниджимура. – Мидорима, Хайзаки, мне понадобится ваша помощь. Нужно ограничить влияние аномалии только этим помещением после того, как будут сняты чары стазиса. Такао, подойди к Машине и найди на приборной панели счетчик потребляемой мощности.
Довольный тем, что и для него нашлось занятие, Такао быстро подошел к Машине, стараясь держаться подальше от марева вероятностной дыры. Едва сдерживая трепет, он пробежал глазами по широкой панели и довольно быстро нашел нужный счетчик. Над ним было аккуратным почерком выведено: «Потр. мощ-ть, Дж/сек».
– Нашел! – крикнул Такао. Ниджимура кивнул и сказал предупреждать его о любом изменении показателей после того, как он начнет закрывать разрыв. Мидорима и Хайзаки тем временем уже успели разойтись по противоположным углам зала, и теперь напряженно ждали там приказов Ниджимуры.
– Значит так, ребята, – Ниджимура азартно ухмыльнулся и пошире расставил ноги, занимая наиболее устойчивую позу, – надеюсь, дома вас никто не ждет. Потому что если что-нибудь пойдет не так – что ж, очень жаль.
Ниджимура медленно поднял руки вверх и глубоким, почти потусторонним голосом пропел несколько слов на незнакомом Такао языке. Марево разрыва дрогнуло и пошло кругами, словно в него бросили большой камень.
– Снимайте стазис! – крикнул Ниджимура, и Мидорима с Хайзаки в тот же миг забормотали заклинания, при этом словно наматывая что-то невидимое вокруг запястья. Такао оторвал взгляд от волшебников – счетчик все еще показывал прежнее значение.
Реальность перед глазами Такао на секунду совершила скачок куда-то в сторону, и он схватился за панель. Когда все вернулось на свои места, оказалось, что латунные ручки рычагов теперь были выкрашены в синий цвет.
– Началось. Теперь держитесь, – секундой позже сказал Ниджимура и напряженно протянул правую руку к разрыву, словно пытаясь что-то схватить. Он снова что-то пел на странном, тягучем языке, и разрыв пульсировал ему в ответ.
– Мощность возросла на десть процентов! – крикнул Такао. С каждой секундой значения счетчика менялись все быстрее. Ниджимура кивнул, продолжая читать заклинание. В углах зала Мидорима и Хайзаки тоже творили чары, и на их лицах читалось такое напряжение, словно им приходилось сдерживать по крайней мере армию.
– Вот лень ему было других волшебников дождаться, – прошипел Хайзаки сквозь зубы. – А так просто зла на эту гадость не хватает.
Ниджимура замедлился, его движения стали плавней, а на лице появилось раздраженное и озадаченное выражение.
– Она не пускает меня, – растерянно сказал он. – Эта чертова машина отказывается пускать меня к своим программам!
– Да к черту машину, просто заткни дыру! – крикнул Хайзаки. Его силы уже были явно на исходе.
– Умный какой, – огрызнулся Ниджимура. – Так не получится. Это рекурсивный цикл, как вы сами не поняли? Если закрыть дыру, она тут же снова откроется, и так до бесконечности, если только не остановить Машину! Я попробовал взять управление над ней через разрыв, но она меня вышвырнула. Капризная, словно живое существо…
– Пятьдесят процентов! – крикнул Такао, и вдруг его осенило. Не обращая больше внимания на переругивающихся волшебников, он еще раз обыскал корпус: где-то здесь определенно должны быть слоты для перфокарт. Пятеро из шести слотов оказались заперты – в них наверняка хранилась действующая программа. Такао выдвинул последний слот и нащупал в кармане своих брюк отвертку, которую после поступления на «Шуутоку» всегда носил с собой. Глубоко вздохнув, он задрал рубашку и нащупал пазы, через которые грудная пластина крепилась к каркасу.
– Программа первична, и закрыть дыру можно, лишь взяв управление над машиной. И если это невозможно технически… Такао, ты что творишь? – донеслось до него, когда он аккуратно вставлял в слот две колоды перфокарт. Такао быстро обернулся, но времени не оставалось. Он задвинул слот обратно до громкого щелчка и, глубоко вздохнув, нажал на рычаг.
«Интересно, а почему когда Мастер доставал мои перфокарты, ничего особенного не происходило?» – вяло подумал Такао перед тем, как его сознание медленно угасло.

[Sheris Wargana]

Хайзаки был на пределе.
В конце концов, этот придурок Ниджимура мог бы и предупредить, что просто щелкнуть пальцами будет недостаточно. «Нужны лишь определенные способности, и тогда закрыть разрыв не составит определенного труда» – тьфу.
И лишь когда Хайзаки увидел, что именно только что сделал мальчишка, в его голове успела пронестись одна-единственная мысль: «А он сечет». Потому что потом стало не до мальчишки.
На секунду механизмы Машины замерли, словно в нерешительности, а затем началась настоящая свистопляска. Машина словно сошла с ума, и вслед за ней сошел с ума и разрыв. Ниджимуре, уже было бросившемуся к мальчишке, пришлось снова заняться разрывом, а Хайзаки с Мидоримой – держать энергию этого дерьма внутри зала.
– Она поддается, – выдохнул Ниджимура между двумя заклинаниями, и Хайзаки очень захотелось в это верить. Разрыв из бесцветного стал густо-молочным, а затем бледно-красным, и лицо Ниджимуры озарила торжествующая улыбка.
– Ниджимура-сан, там кто-то есть! Внутри разрыва! – неожиданно крикнул Мидорима, и оказался прав. Спустя секунду они все уже видели темную фигуру, неподвижно зависшую в центре кровавого марева.
– Продолжайте держать защиту! – приказал Ниджимура.
Он протянул руки вперед и сделал несколько движений, словно заштопывая разрыв – и тот действительно медленно, но послушно стягивался. В последний момент Ниджимура резко дернул руки к себе, и фигура тряпичной куклой упала на пол. Машина заскрежетала механизмами и замерла.
А Хайзаки с Мидоримой ощутили самый мощный, последний удар.
Защита не выдержала, и город ощутил самый большой сдвиг за все время.

Хайзаки поднялся с пола на дрожащих ногах и надавил на виски. Голова болела сильнее, чем после самого жестокого похмелья – Хайзаки даже не представлял, что он вообще может так болеть. В противоположном углу зала приходил в себя Мидорима. Он выглядел не лучше, и Хайзаки ощутил хоть какое-то облегчение. Ниджимура медленно сползал по стенке рядом с машиной; его колотило. Как он вообще до этой стенки добрался почти из центра зала, Хайзаки не представлял, но теперь ему предстояло совершить тот же маршрут.
На полу валялись двое. Такао осел перед машиной – кстати, все ее слоты для программ оказались теперь выдвинуты. В центре зала же лежал не кто иной, как молодой господин Акаши Сейджуро, и Хайзаки решил дойти до Ниджимуры по стеночке.
– Забери перфокарты из шестого слота по дороге, – сиплым голосом попросил Ниджимура.
Мидорима успел поняться на ноги, и теперь неуверенным шагом направлялся к центру зала. Опустившись около Акаши, он нащупал его пульс и сотворил несколько слабеньких диагностических чар.
– Без сознания. Сильное магическое истощение, – констатировал он. Ниджимура кивнул и принял из рук Хайзаки две колоды перфокарт и быстро ее пересмотрел. Мидорима поднялся с пола. – Что с Такао?
– Ничего хорошего, – мрачно откликнулся Ниджимура и осторожно отлип от стенки. – Этот балбес использовал свою базовую программу, чтобы сбить машину с толку. Молодец, конечно, но вот только хватило бы и одной колоды, – он помахал в воздухе одной из них, большей по объему. – Вторую вообще нельзя было доставать – без нее он не больше, чем пустая кукла с набором команд...
– Но их же можно вставить обратно?
Ниджимура еще раз внимательно осмотрел вторую колоду, провел над ней рукой и протянул Мидориме. Тот озадаченно принял колоду.
– А теперь изучи ее внимательнее.
Мидорима тоже провел рукой над колодой и неуверенно произнес:
– Здесь мой отпечаток.
– Я должен был бы догадаться раньше, - хмыкнул Ниджимура. - Кажется, я теперь знаю, куда подевался весь твой «подарочек».
– Но он был зачарован. Его не мог использовать никто, кроме вас, Ниджимура-сан.
– Предыдущая кровь была моей, – пожал плечами тот. – Хотя ее и были жалкие крохи – по сравнению с содержимым того мешочка.
Мидорима задумчиво оглядел колоду.
– Что мне надо сделать?
– Верни его. У меня больше власти над ним нет, – Ниджимура серьезно посмотрел на Мидориму. Тот растерянно рассматривал перфокарты.
– Ладно, это все, конечно, очень мило, но вам не кажется, что пора сваливать? – вмешался Хайзаки. Он уже окончательно пришел в себя, и чутье говорило ему, что скоро здесь будет слишком много людей. – Мы навели достаточно шороху, пока закрывали разрыв, и не знаю, как вы, но я здесь оставаться не собираюсь.
Ниджимура, кажется, хотел ему что-то раздраженно ответить, но Мидорима неожиданно кивнул:
– Вы все еще государственный преступник, Ниджимура-сан. Боюсь, сюда скоро заявятся важные и могущественные люди, которые могут поставить нас в неловкое положение.
Ниджимура закатил глаза и повернулся к Акаши.
– Ты сможешь позаботиться о них двоих? Это все-таки не шутки – тебе придется объяснять, как закрылся разрыв, и что здесь делают эти двое. И куда делись те ребята, с которыми ты сюда пришел.
– Разумеется, я смогу, – Мидорима поправил очки и немного самодовольно добавил: – Я обдумывал, что скажу, все то время, пока сдерживал вероятностные сдвиги. Мне кажется, я нашел решение.
– Ну ты и мудак, – зло бросил Хайзаки. А он-то думал, почему ему так сложно приходилось!
– Это не мешало мне работать в полную силу, – поджал губы Мидорима.
– А ну-ка отставить споры! – прикрикнул Ниджимура, и волшебники непроизвольно вытянулись в струнку. Хайзаки выругался. – Нам действительно пора. Правительственные чародеи будут здесь с минуты на минуту.
Он отдал Мидориме вторую колоду и тихо предупредил:
– Если с Такао что-нибудь случится – найду и оторву голову. Обоим, – он внимательно посмотрел Мидориме в глаза и уже громче добавил: – Передашь от меня Акаши подзатыльник. За то, что играется с игрушками, которые ему не по зубам.
Мидорима кивнул, и Ниджимура с Хайзаки быстро направились к выходу из зала.


– Кажется, ты не очень-то удивился, когда Такао начал откручивать свою грудную пластину, а потом достал оттуда перфокарты, – протянул Ниджимура, задумчиво пялясь в сумеречную даль.
Хайзаки пожал плечами и отхлебнул еще немного рома.
– Я бы не удивился, даже если бы он оказался гомункулом или демоном каким. Рядом с тобой по определению не может быть нормальных людей. А даже если такое внезапно случится, долго они возле тебя не задержатся.
– Дай догадаюсь, себя ты к нормальным не относишь? – усмехнулся Ниджимура.
– Иногда мне кажется, что я и есть единственный нормальный человек, – парировал Хайзаки.
Они сидели на боковой галерее, свесив ноги, а «Фукуда Шого» неторопливо плыла сквозь прохладный августовский вечер. Это было то самое долгожданное затишье, и Хайзаки очень надеялся, что бури за ним не последует. По крайней мере, в ближайшие дни.
– Значит, мы теперь на запад?
– Относительно, – кивнул Хайзаки. – Мы все еще не доставили груз в Шанхай. Еще неделя – и яд протухнет, так что останавливаться нигде не будем.
– Так и знал, что там не выпивка, – усмехнулся Ниджимура. – Правда, мне казалось, что при погрузке ящиков было больше.
Хайзаки расслабленно повел плечами.
– Это долгая история.
– Да, я догадываюсь, – Ниджимура обернулся и долгим взглядом посмотрел на Хайзаки. – Спасибо, что не дал ей закончиться слишком рано.


Такао выбрался из пароэкипажа и с облегчением ступил под густую тень Дома Воздухоплавателей. Стоял на удивление жаркий сентябрьский день, и Такао почти всерьез опасался, что его механизмы вот-вот расплавятся.
Мидорима встретил его в холле: несмотря на то, что Такао уже был здесь несколько раз и теперь прекрасно ориентировался в этом огромном здании из мрамора и гранита, волшебник предпочитал лично убедиться, что Такао доберется без происшествий. В такие моменты Такао казалось, что при этом он опасается за безопасность здания больше, чем за безопасность Такао. Это было забавно.
– И даже не думай пытаться залезть здесь на какую-нибудь крышу, – предупредил Мидорима, когда они пришли сюда в первый раз. Тогда Такао сдавал экзамен на патент лейтенанта воздушного флота, и в результате все, о чем о мог думать во время этого экзамена – это залезть наконец на крышу Дома Воздухоплавателей (а еще лучше – на шпиль, что возвышался над куполом здания) и поглядеть оттуда на город.
В кабинете капитана собралось всего несколько человек: старпом, главный механик, сам капитан и какой-то незнакомый парень, на вид ровесник Такао.
– Чтобы не возникало вопросов, – сразу начал капитан, едва за Такао закрылась дверь. – Старый Йошироки все-таки решил уйти на пенсию. Теперь у нас новый штурман – Мияджи Юя.
Парень гордо улыбнулся и отвесил небольшой поклон.
– Приятно познакомиться.
Такао удивился: он не знал, что у Мияджи-сана есть младший брат.
– А теперь к делу, – продолжил тем временем капитан. – У нас новое задание. В Африке, а точнее в Эфиопии. Наниматель – довольно известная личность, скорее всего также полетит в экспедицию, но на своем корабле.
– Только с постели поднялся, а уже снова плясать хочет, – закатил глаза Мияджи, и Такао сразу догадался, о ком идет речь. Мидорима озабоченно нахмурился.
– В любом случае, задание оформлено как правительственное. Так что полетим как миленькие.
– Нам понадобятся улучшения в системе охлаждения, – сказал Кимура, и Ооцубо что-то ответил. Такао за беседой уже не следил – мыслями он был далеко, на борту «Шуутоку». Корабль уверенно рассекал небо над молочно-белыми облаками, и ветер путался у Такао в волосах. Они держали курс на юго-запад.
Рядом послышалось предупреждающее покашливание Мидоримы, и Такао улыбнулся: это все еще будет, но повседневные дела никто не отменял.
По мнению Такао Казунари, у него была самая лучшая работа в мире.